— Я сейчас тебя трахну, и это будет жёстко.
— Да, папочка.
— Это хорошо, шлюшка. Ты такая послушная.
Я всаживаю свой член глубоко в её тугую киску. Все мысли ускользают из моей головы, кроме того, как приятно находиться внутри неё. Я сжимаю её бедра и начинаю врываться до упора. Дверь ритмично хлопает, в такт нашим толчкам. Чем сильнее и глубже я вхожу в неё, тем громче она стонет.
Я тяну её назад за волосы, что бы посмотреть в глаза.
— Тебе хорошо, птенчик?
Она кивает.
— Очень.
Мой разум покидает меня. В этой ситуации неправильно всё, но сейчас мне кажется, что правильнее и быть не может.
— Ты будешь идеальной шлюшкой для папочки. Я отвезу тебя домой и заставлю сосать мой член. Я уверен, тебе это понравится, не так ли?
— Да, — стонет она.
Я сильно шлёпаю её по заднице и чувствую, как её киска сжимается вокруг моего члена.
— Что, да? — требую я.
— Да, папочка.
Мне нужно кончить. Дрожь проносится по моему позвоночнику, и как бы мы не скрывались, скоро кто-нибудь нас прервёт. Я не могу кончить, пока не кончит она.
Я протягиваю руку и начинаю активно потирать её клитор. Я знаю, что она уже на грани и точно не будет вести себя тихо, но сейчас это последнее, что меня волнует.
— Кончи с папочкой. Будь хорошей шлюхой и кончи на мой член.
Как я и думал, мои грязные слова довели её до кульминации. Она кричит, и когда её стенки сжимаются вокруг моего члена, я кончаю. Только тогда я понимаю, что забыл использовать презерватив.
Глава 8
Рен
На мгновение нет ничего, кроме звуков нашего дыхания, а затем внезапно шум, доносящийся из бара, заполонил моё сознание. Восторг сменяется ужасом и смущением.
Я на работе. Как, чёрт возьми, я могла позволить именно ему, моему тестю, сделать это со мной в чулане? Может быть, я шлюха. Я знаю, что эти слова использовались в сексуальном смысле, ну по крайней мере, до этого момента.
Юбка всё ещё задрана до талии, и я опускаю её обратно, чтобы прикрыть ноющую задницу. Ещё одна вещь, которая была горячей в тот момент, но сейчас единственная горячая часть - это жжение моей плоти.
Как Лиаму удавалось так поступать? Чувствовал ли он себя таким же грязным каждый раз, когда тайно встречался со своей загадочной женщиной? Ощущал ли он также, что растоптал что-то, что должно было быть священным, что-то, предназначенное только для нас?
Я украдкой смотрю на Гриффина, и он выглядит таким же испуганным, как и я. Он отказывается смотреть мне в глаза, снова натягивает боксеры, застёгивает джинсы и ремень.
К эмоциям, которые я испытываю, смело можно добавить стыд. Хотя формально, я изменила мужу, поскольку мы всё ещё женаты, а Гриффин предал своего сына. Сына, которого, я знаю, он очень любит.
Я открываю замок на двери, выпрямляю спину и собираюсь пройти через бар, привлекая к себе всеобщее внимание. Это не в первый раз, когда я привлекаю внимание всех вокруг. Я предпочитаю сливаться с толпой, а не выделяться, но бывают случаи, когда жизнь не даёт такой возможности. Например, когда я стала бедной сиротой, все смотрели, не развалюсь ли я на части. Я не замечала внимания в последние несколько месяцев, но, оглядываясь назад, ясно вижу, что некоторые люди уже знали, что у Лиама роман. Чарли, в частности, наблюдал за мной с большей симпатией, и настороженностью, которая, я только начинаю понимать, была связана с Гриффином.
По крайней мере, когда все теперь за мной наблюдают, мне придётся жить с этим дерьмом. На этот раз я не буду бедной женой, сидящей дома в ожидании мужа, который где-то развлекается на стороне. Нет, на этот раз пусть жалеют Лиама, потому что его жена трахала его отца в кладовке бара.
Наверное, я шлюха. Но я скоро покину этот город, а в Централии, если мне повезет снова попасть в «Централ Вэлли» никого не будет это волновать.
На мгновение я ожидаю, что Гриффин остановит меня, скажет что-нибудь, что угодно, прежде чем выйду, но он молчит. Иногда молчание говорит о многом.
***
Бар закрыт по воскресеньям благодаря какому-то давно устаревшему закону, запрещающему продажу спиртных напитков в этот день. Как будто они думают, что люди, которые обычно лечат вчерашнее похмелье собачьей шерстью, внезапно проснутся, станут прихожанами церкви и будут сидеть на скамье, слушая, как служитель отпускает им все грехи, которые они с таким удовольствием совершают остальных шесть дней в неделю. Но я очень ценю выходной, поэтому, когда солнце начинает проникать в мою комнату, я зарываюсь в одеяло с головой и снова засыпаю.
Около полудня я, наконец, вылезаю из своей пуховой пещеры. Я дезориентирована и немного удивлена тем, что Долорес не вмешалась со своей обычной бабушкиной заботой. Иногда она утверждает, что слышала шум, иногда приносит мне выпечку, но я не ведусь на её маленькие хитрости и понимаю, что она всего лишь следит за тем, чтобы я не плакала в обнимку с ведёрком мороженого.
Один раз такое случилось. Хорошо, два. Может быть, три, но порой всем нам нужны слёзы и фильмы с Черри Гарсия, чтобы оправиться.
Мне действительно нужно пойти и проверить её. В глубине души я задаюсь вопросом, не является ли это ещё одной тактикой бабушки-ниндзя, чтобы вытащить меня из моего логова печали, как она это называет. Если да, то она злой гений, поэтому что я спешу в душ, чтобы зайти и убедиться, что с ней всё в порядке.
Мы здесь только вдвоём - её семья поддерживает с ней связь, правда они не живут в этом районе, но они порой навещают её, за исключением её внука, который живёт в соседнем городе. Он - риелтор элитной недвижимости и крайне загружен заботами своих клиентов, поэтому, повторюсь, мы его почти никогда не видим.
Торопясь пойти и проведать её, я надеваю простую майку в рубчик и пару джинсов-бойфрендов. Я собираю волосы в обычный небрежный пучок, и, как только надеваю на ноги шлёпанцы, мчусь по лужайке.