Ворвавшись через дверь на кухню, я замираю, когда вижу причину, по которой Долорес не пришла проверить меня, как обычно. За столом, словно он навещал её еженедельно, сидит Гриффин Хренов Хейл.
— Закрой свой ротик, птенчик. — Его глаза светятся от удовольствия, видя мой шок.
Я быстро прихожу в себя и бросаю на него взгляд. Я веду себя как непослушный подросток, и тёмная часть в глубине моего сознания задаётся вопросом, смогу ли я заставить его отшлёпать меня ещё раз. К счастью, это не те слова, которые слетают с моих уст. Когда я, наконец, нахожу слова, я говорю гораздо больше, чем обычная, здравомыслящая Рен Паркер.
— Что ты здесь делаешь?
— Рен, — возмущается Долорес. — Разве так мы должны разговаривать с нашим гостем?
Я бросаю на неё такой же предупреждающий взгляд. Действительно, по её поведению, можно подумать, что она какая-то похотливая двадцатилетняя местная девица, а не восьмидесятидвухлетняя прабабушка.
— Не говори мне этого. Как только он появился на пороге, — я махаю рукой в его сторону, — ты сразу же растаяла, как и все остальные женщины в этом городе.
Ямочка на его щеке становится всё более заметной, когда улыбка расползается по лицу. Настолько, что я могу видеть это сквозь густую щетину на его лице.
— И ты в их числе, птенчик?
Желание зарычать почти победило, но то, что он ведёт себя как животное, не означает, что мне нужно отвечать взаимностью. Вместо этого я выбираю гораздо более цивилизованный путь и игнорирую его. Ладно, возможно, это больше похоже на подростковое упрямство, но, по крайней мере, я не ворчу и не рычу на него, как он делает на всех живых людей.
Гриффин встаёт и кладёт руку мне на спину.
— Было приятно повидаться с вами, миссис Хауэлл.
Чёрт побери, она действительно краснеет. Мы с ней поговорим об этом позже.
— О, и ты тоже, Гриффин. Пожалуйста, заглядывай к нам ещё. Я приготовлю тебе яблочный пирог, который, как я помню, тебе нравился.
Он подарил ей первую искреннюю улыбку, которую, кажется, я когда-либо видела в его исполнении, адресованной кому-то, кроме Лиама. Эта женщина умеет вызывать улыбку даже в самых тяжёлых и грустных сердцах, ей надо отдать должное. При виде этого я почти падаю на колени, и не в каком-то трепете, а в том смысле, о котором мне не следует думать в присутствии моей пожилой хозяйки.
— С удовольствием. Прошло слишком много времени, я не буду пропадать надолго между визитами, — обещает он.
Затем он кладет свою руку мне на спину, подталкивая меня к выходу из дома.
— Нам с тобой нужно поговорить.
Беззаботная, хоть и возбуждающе-привлекательная личность, которая проявилась несколько минут назад, исчезла. На её месте снова стоит так хорошо знакомый мне Гриффин. Тот, кто, кажется, ненавидит сам факт моего существования и страстно желает никогда меня больше не видеть.
Он собирается направить меня обратно в коттедж, но я останавливаюсь на полпути, из-за чего он чуть не утыкается мне в спину.
— Какого чёрта, Рен? Ты умеешь ходить, верно? – Он рычит.
— Я не хочу, чтобы ты был в моём доме. — Это жестоко, и, если бы я знала, что он придёт, я бы объяснила. Я не хочу никаких напоминаний о Лиаме в своём новом мире.
Его рука скользит по моей талии и притягивает меня к своей груди. Его тёплое дыхание щекочет мою шею, когда он наклоняется и шепчет:
— Я был внутри тебя прошлой ночью, думаю, ты сможешь выдержать моё присутствие в своём доме несколько минут.
Колеблющиеся шторы на окне указывают на то, что у нас есть зрители.
— Хорошо, но только потому, что Долорес ужасная шпионка, и мне не нравится мысль, что она стоит на стуле и пытается посмотреть в окно. И откуда ты вообще знаешь, где я живу? — спрашиваю я, открывая дверь и впуская нас в свою крошечную гостиную.
— Ты сказала, что вчера покупала в аптеке лекарства миссис Хауэлл. Когда моя бывшая жена впервые ушла, Долорес помогала мне, пока я не отдал Лиама в детский сад. Она много раз отговаривала меня от нянь. Я рад, что ты здесь с ней.
Моя челюсть отвисла.
— Ты без ножа меня режешь, понимаешь? Сначала ты меня ненавидишь, потом хочешь меня трахнуть, а теперь ты ведёшь себя мило. Чего ты хочешь? Если ты пришёл сюда, чтобы сказать, что мы совершили ошибку и не можем повторить это снова, я поняла, ладно?
Гриффин подходит ко мне сзади и заправляет часть моих волос за ухо. Его пальцы скользят по моей шее, и по коже бегут мурашки.
— Во-первых, я никогда не ненавидел тебя.
Мне не удается сдержать сарказм.
— Ну давай же. Ты смотрел на меня, огрызался, рычал и высмеивал меня последние пять лет.
— Признаю, я не поддерживал идею вашего брака. Вы оба были слишком юны. А Лиам до сих пор недостаточно вырос, чтобы взять на себя подобные обязательства навсегда. Но это никогда не имело отношения к тебе, а только к Лиаму. Со временем я начал понимать, что ты взрослее, чем можно было бы подумать. А когда я впервые увидел в тебе женщину, а не ребёнка, я позавидовал собственному сыну. Тогда, мне кажется, я тебя немного возненавидел.
— Что второе? Ты сказал первое, а что второе? — Я стараюсь не дрожать, пока он продолжает свои гипнотические прикосновения. Одно прикосновение к моей шее, ещё одно прикосновение к моим волосам, его палец слегка поглаживает моё ухо, и я вот-вот превращусь в лужицу у его ног.
Он усмехается, видя мою реакцию, и наклоняется ближе, чтобы сказать следующую часть ближе к моему уху.
— Во-вторых, с тех пор, как я начал видеть в тебе женщину, не было не единого случая, чтобы я не хотел тебя трахнуть. Ты не можешь себе представить, сколько разных способов я представлял себе, используя это маленькое тело для собственного удовлетворения.
— Приятно это слышать, — начинаю я.
— Тебе приятно? Приятно слышать, что я хочу связать тебя, заткнуть тебе рот и иметь, как захочу? Что я хочу, чтобы ты вела себя плохо, чтобы у меня был повод снова тебя отшлёпать? Тебе это нравится? — Он удивлённо щёлкает языком.