Гриффин, должно быть, чувствует то же самое, ведь затыкает мне рот поцелуем, не давая возможности произнести слова, о которых мы оба пожалеем. Мои глаза наполняются слезами, ведь я чувствую себя такой любимой в этот момент.
Мы целуемся словно обезумевшие, полностью соответствуя интенсивности наших толчков. Он держит мои руки над головой, и начинает ускоряться. Его член входит и выходит, задевая каждое чувствительного место внутри меня, посылая разряды электричества по всему телу. Его руки соскальзывают с моих, и он хватается за изголовье кровати, чтобы усилить давление.
Каждый сильный толчок заставляет моё тело приподниматься. Я крепко прижимаюсь к нему, смутно осознавая, что мои ногти сильно впиваются в его кожу. Мы больше не молчим, и в этот момент его первобытное рычание звучит для меня как музыка.
Мне нравилась его неторопливая и нежная сторона, но я бы солгала, что мне не хватает и этой его стороны, грубой и необузданной. Я хочу, чтобы моё тело было отмечено его прикосновениями. Я хочу ощущать пульсацию глубоко внутри моей киски даже спустя несколько часов, зная, что это он тому причина. Это заставляет меня чувствовать себя его собственностью, а Гриффин всегда защищает то, что принадлежит ему.
Его движения становятся более беспорядочными, и я знаю, что он близок к финалу. Я сдерживала свой оргазм так долго, как могла, но стоило ему начать тереться тазом о мой клитор, я сдаюсь. Я кончаю так сильно, что чувствую, как мои стенки сильно сжимают его член. Он громко стонет и погружается глубже, кончая внутри меня.
Я ожидаю, что он сразу же выйдет из меня и пузырь, в котором мы находимся, разлетится вдребезги. Вместо этого он практически падает на меня сверху. Под тяжестью его тела я чувствую себя в безопасности. Он позволяет нам остаться в таком положении лишь на мгновение, прежде чем перевернуть нас на бок, но не отстраняется. Я прижимаюсь лицом к его груди и целую его прямо в сердце.
Мы остаёмся в объятиях друг друга ещё несколько минут, прежде чем все невысказанные слова снова давят на нас. Гриффин приподнимается и берёт меня за руку.
— Давай приведём себя в порядок, а потом поговорим.
Он даёт мне минуту побыть одной в ванной, чтобы пописать. Я оборачиваю вокруг себя полотенце, прежде чем открыть дверь.
Его глаза сужаются, и он срывает полотенце.
— Не прячься от меня.
Гриффин проскальзывает мимо меня и включает свой потрясающий душ. Тропический душ, великолепная плитка, окружённая большим стеклом с отверстием возле деревянной скамейки.
Я смотрю на него, подняв бровь.
— В этом душе достаточно места для двоих.
— Вообще-то, для троих, но прошло много времени с тех пор, как я его тестировал.
Я качаю головой.
— Не хочу об этом слышать. — Ревность - горькое чувство. Она обжигает, и я не имею права расстраиваться насчёт его прошлых отношений. Я лишь временная часть его жизни. Такой сексуальный мужчина, как Гриффин Хейл не останется один.
Он ухмыляется мне.
— Думаю, мне нравится, когда ты ревнуешь.
Я высовываю язык.
— А мне нет, — отвечаю я.
Ноздри Гриффина раздуваются, а глаза сужаются.
— Раньше ты убегала и перечила мне, а теперь язык показываешь? — Он цокает и качает головой. — Птенчик, тебя нужно наказать?
Инстинктивно я делаю пару шагов назад. На самом деле меня не пугают его слова, но не могу не реагировать так, как будто боюсь.
— Будет гораздо лучше, если ты примешь своё наказание как хорошая девочка. — Его голос низкий и с опасной ноткой.
— Нагнись и держись за скамейку, птенчик, — требует он.
По моему телу пробегает дрожь, и я немедленно подчиняюсь. Я наклоняюсь и хватаюсь за одну из планок скамьи. В душе тепло, словно в сауне, но моё тело покрывается мурашками от его слов. Его рука лишь слегка задевает мою задницу, но это движение отдаётся глубоко внутри меня, ведь моя киска уже насквозь промокла и готова принять его снова.
— Ты хотела убежать от меня?
Он шлёпает меня по другой стороне, когда я не сразу отвечаю. Я знаю, чего он добивается, но я начинаю страстно желать другую его сторону. Не знаю, как я смогу отказаться от этого.
— Нет, — выдыхаю я, намеренно не отвечая так, как он хочет. — Его рука касается обеих ягодиц, задевая большим пальцем клитор, заставляя меня снова дрожать. — Нет, папочка, мне не следовало убегать.
— Тебе стоит мне перечить? — Не дожидаясь ответа, он снова шлёпает меня, на этот раз по клитору.
Я стону вместо того, чтобы ответить ему, и он снова меня шлёпает, как я и надеялась.
— Нет, папочка, — отвечаю я.
Его рука сжимает мои волосы в кулак, и когда он тянет, моя киска сжимается от лёгкого покалывания. Он ловит мой взгляд, и от его жара мой клитор пульсирует, хотя я кончила меньше тридцати минут назад.
— Единственный раз, когда я хочу видеть твой язык, это когда я кормлю тебя своим членом.
Я только киваю, поскольку он не задал мне вопрос. Мне нравилось ощущать его нежную сторону, но мне нужна и эта его часть. Это говорит о том, что во мне есть что-то, о чём я не подозревала.
Одна рука сжимает моё бедро, в то время как другая водит его членом вверх и вниз по моей киске.
— Я собираюсь трахнуть тебя. Жёстко. Это для меня, потому что плохие девочки не кончают. Если ты примешь своё наказание как хорошая девочка, то будешь вознаграждена. Ты поняла?
Я киваю, но не уверена, что он видит это, потому что я всё ещё в согнутом положении. Его пальцы впиваются в мою плоть.
— Слова, Рен. Отвечай. Ты. Понимаешь?
— Да, папочка, мне нельзя кончать.
Он входит в меня одним резким толчком. Я прикусываю губу, чтобы подавить стон. Я понятия не имею, как мне удержаться от того, что бы не кончить. Ощущение его внутри меня, особенно когда я знаю, что он будет трахать меня жёстко, почти мгновенно заставляет меня сдаться.