— Я не люблю Лиама, — признаюсь я.
И мне становится легче дышать при этих словах.
— Но ты была так расстроена. — Его лоб морщится, когда он пытается понять, о чём я думаю.
Он ведёт меня обратно на диван и ждёт, пока я приду в себя.
— Думаю, с этого момента поподробней, — говорит он.
У меня вырывается нервный смешок, и я прикрываю рот.
— Да, — говорю я после того, как обретаю самообладание. — Я думаю, мне тоже может понадобиться кто-то, кто объяснит мне как так вышло. Я осознала это только сейчас, когда слова сорвались с моего рта. Я не знаю, когда это произошло. Было ли это всё тот период, когда я сидела одна и задавалась вопросом, где он и что происходит с моим браком? Или это произошло, когда я увидела, как он трахает какую-то женщину на заднем сидении машины, которую я ему купила? Или когда ты впервые прикоснулся ко мне? Я не знаю, и, честно говоря, меня это немного пугает.
Гриффин убирает прядь волос с моего лица.
— Мне жаль, что я не обращал внимания на то, через что тебе пришлось пройти. Всё это время ты была одинока, в добавок я игнорировал тебя. Я даже не знал, что ты страдаешь.
Никто не обращал никакого внимания. Мои мысли возвращаются к событию, к которому я поклялась себе никогда не возвращаться. Даже не задумываясь, я потираю большим пальцем левое запястье. Его взгляд падает на мою руку, и я быстро опускаю рукав.
Он тянется ко мне и хватает за запястье. Я пытаюсь вырваться, но он впивается пальцами, чтобы удержать мою руку на месте. Его большой палец касается того же места, которого касалась я пару мгновений назад. Я знаю, что он это чувствует. Две рельефные линии. Напоминание о худшей ночи в моей жизни.
— Рен, скажи мне, что это не то, что я думаю, — требует он.
— Я не могу, — бормочу я.
Он ничего не говорит, просто поворачивается и выходит из комнаты. Я слышу, как что-то разбивается с другой стороны дома.
Стыд - тяжёлый груз. Мне трудно признаться в этом даже самой себе, не говоря уже о ком-то ещё, особенно о Гриффине. Никто, кроме моего врача, не знает о той ночи. Я бы оставила всё далеко в прошлом, если бы могла.
Глава 22
Гриффин
После её слов внутри меня постепенно нарастает всепоглощающая ярость. На Лиама, что он довёл её до такого состояния, на Рен, из-за того, что она молчала о своих проблемах. Но самое главное, на самого себя, что я узнаю об этом только сейчас. Она живёт в постоянном страхе, который когтями впивается в ваши внутренности и заставляет чувствовать, что вы не можете глубоко вдохнуть. А ещё больше я злюсь из-за того, что не смог сдержаться и сорвался.
Я не могу справиться со своими эмоциями. Прежде чем ещё больше усугубить ситуацию, я торопливо выхожу из комнаты. Быть подальше от неё недостаточно, чтобы успокоить бурю, назревающую внутри меня. Я хватаю лампу с тумбочки в своей комнате, срываю со стены шнур и швыряю её через всю комнату.
Керамическая подставка разбивается о стену вдребезги, но это не помогает ослабить тугой узел, сжимающий моё сердце. Рен врывается в мою комнату и резко замирает в дверях. Её глаза отчаянно ищут меня и находят, сидящего на полу у кровати, и пытающегося успокоить своё дыхание.
Она подбегает ко мне и садится рядом.
— Ты в порядке? Тебе не больно?
Я беру её руку и провожу большим пальцем по шрамам, которые обнаружил ранее. Рен вздрагивает и пытается отдёрнуть её. Я хватаю сильнее.
— Мне? Как долго ты страдала в одиночестве, прежде чем это стало невыносимо?
Она вздыхает и прекращает попытки вырваться. Я касаюсь двух рельефных линий, свидетельствующих о том, что я чуть не потерял её, прежде чем мы по-настоящему узнали друг друга. Всё, что было до неё не имеет никакого смысла. Вначале я пытался. Я женился молодым, и то, что у нас с Мелиндой ничего не вышло, не означало, что Лиама и Рен ждёт тоже самое.
Мне хотелось поверить в то, что они смогут пройти через все трудности брака. Проблема заключалась в том, что чем больше времени я проводил с ними - с ней, тем меньше я видел в них детей. Умную, весёлую, красивую женщину, которая полностью меня очаровала. С этого момента я начал отталкивать её. Я позаботился о том, чтобы она чувствовала себя ненужной, нежеланной и нелюбимой мной. Но правда заключалась в том, что она была очень желанной и, боюсь, её слишком легко было полюбить.
— Я хочу, чтобы ты рассказала мне об этом. — Я снова поглаживаю её шрам, чтобы убедиться, что она поняла, о чём я хочу, чтобы она говорила.
— Я не знаю, с чего начать. Сейчас я не понимаю, как я могла сделать что-то подобное. Кажется, что прошла целая вечность, но…
— Когда ты это сделала? — Подняв её руку, чтобы получше рассмотреть, я замечаю, что кожа всё ещё немного розовая. — Как я его не заметил? Шрам как будто бы недавно начал затягиваться.
Она смотрит на меня сквозь опущенные ресницы.
— В самом деле? Как ты этого не заметил? Не похоже, что ты уделял мне много внимания все эти годы.
— Для умной женщины ты довольно ненаблюдательна. Всё моё внимание было сосредоточено на тебе. Как ты думаешь, почему я так старался тебя оттолкнуть?
Она качает головой.
— Ну, ты это упустил, — бормочет она.
Я киваю. В конце концов, она права. Я пропустил, как она страдает. Чёрт, я сам способствовал этому. Это едва не стоило мне единственного человека, от потери которого я не был уверен, что когда-нибудь оправлюсь. Да, мне придётся её отпустить. Так будет лучше для неё, но, по крайней мере, я буду жить, зная, что она где-то там. Если бы она умерла, в моей жизни образовалась бы пустота, из которой я бы никогда не выбрался.
— Да, и мне очень жаль, что я оттолкнул тебя. Я думал, что поступаю правильно. Инстинкт самосохранения сильная вещь, но как же я ошибался.