Гриффин берёт мою ладонь к себе в руки.
— Рен, девочка, что происходит?
Я слышу тревогу в его голосе, но это ничто по сравнению с тем, насколько мне становится страшно в этот момент. Неудивительно, почему люди боятся быть уязвимыми. Не помню, что когда-то была такой открытой с кем-то.
Мой взгляд, наконец, останавливается на нём, но я едва могу видеть его сквозь пелену слёз, наполняющие мои глаза.
— Гриффин, как мне это остановить? Кажется, эта боль и страх никогда не уйдут.
Мне кажется жестоким опираться на него после того, что я только что ему сказала. Ненавижу то, как он смотрит на меня сейчас, что он видит меня в самые худшие моменты моей жизни. Это слишком. У меня кружится голова, поэтому я встаю на колени и опираюсь руками о кровать, чтобы подняться. Наблюдать за тем, как Лиам отстраняется от меня, видеть в его глазах себя обузой, было тяжело, но если я увижу, что Гриффин смотрит на меня так же, это сломает меня окончательно. Я останусь не более чем разбитым зеркалом, состоящим из блестящих осколков.
— Ты куда? — спрашивает он в панике.
Я замираю. Куда я иду? Меня захлестнула новая волна беспокойства. Мне некуда идти. Бесс - мой новый друг, а Одри практически меня бросила. Моя тетя Хэтти разрешила мне приехать к ней, и это могло бы сработать, если бы она не жила во Флориде. Мы тоже не особо близки, хотя она бросила всё, чтобы остаться со мной после смерти моих родителей.
Потом мне приходит в голову: когда Лиам выйдет из реабилитационного центра, а это произойдёт быстрее, чем я буду к этому готова, мне нужно двигаться дальше. Изначально, план заключался в том, чтобы остаться в Харристоне, пока я не накоплю достаточно денег и не перееду в Централию, чтобы поступить в Университет. Это заняло бы месяцы, а не недели, и я понимаю, что не могу оставаться здесь и притворяться, что между мной и Гриффином ничего нет.
Возможно, я бы выбралась из этой тьмы, но она нависла надо мной, и я не знаю, смогу ли я выбраться из неё во второй раз. Конечно, я ему этого не говорю. Моё психическое здоровье - это моё бремя. Это мои проблемы и я на собственном горьком опыте усвоила, что не могу полагаться ни на кого, кроме себя.
Возможно, я не знаю, куда иду, но знаю, что мне нужно уезжать из города. Гриффин был прав: самосохранение происходит инстинктивно.
— Я должна уехать.
Моя сумка стоит у двери его спальни. Я подхожу ближе, чтобы взять свои вещи, но прежде чем, я успеваю это сделать, Гриффин обхватывает меня за талию и поднимает на руки.
— Я ни за что не позволю тебе выйти за дверь, когда ты в таком состоянии и особенно после всего, что ты мне только что рассказала, — кипит он сквозь зубы.
Он бросает меня на кровать, и я сворачиваюсь в клубок.
— Мне нужно, чтобы это прекратилось. Вся боль внутри меня, мне нужно, чтобы она немного улеглась.
Кровать опускается, когда он ложится позади меня. Он крепко прижимает меня к своей груди.
— Мне не следовало заставлять тебя всё мне рассказывать. Ты не была готова этим поделиться. Это моя ошибка. Я не думал о том, что это повлечёт за собой приступ. Скажи мне, как я могу тебе помочь.
В его объятиях, мне становится лучше, но я боюсь в этом признаться.
— Никак. Мне нужно научиться быть самостоятельной и привыкнуть к одиночеству. Скоро мне придется уехать отсюда и начать всё сначала. У меня нет семьи, у меня не будет мужа и… — Я прикусываю язык, чтобы не сказать остального.
Гриффин поворачивает меня к себе, наши ноги переплетаются, и он осторожно заправляет мои волосы за ухо. Во взгляде, которым он смотрит на меня сейчас, столько нежности. Трудно вспомнить, каким засранцем он был всего несколько недель назад. Странно, как эта версия Гриффа уживается с более доминирующей частью его личности, но я понимаю, что Гриффин Хейл намного сложнее, чем я думала.
Но мне сейчас не нужна его нежность. Я чувствую, что его отношение ко мне, во многом похоже на любовь, и это меня чертовски бесит. Эти эмоции такие тёплые и заставляют меня чувствовать себя как дома. Это последнее, что мне сейчас нужно, потому что я не останусь здесь.
— Чего ещё тебе не хватает, птенчик мой, — шепчет Гриффин.
— Тебя, — шепчу я в ответ.
Он перекатывается на спину, и я мгновенно ощущаю потерю его прикосновения.
— Мне бы хотелось, чтобы всё было не так. Что мы можем запереться и не впускать никого в наш маленький мир. Когда тебе придёт время уходить, я обещаю тебе, твоя жизнь будет намного лучше, чем могла бы быть здесь. Ты недолго будешь скучать по мне.
Слеза скатывается мне на губы, и я слизываю её.
— Ты не можешь этого обещать. Я потеряла много людей в своей жизни, и нет ничего хуже, чем остаться без близких. Я не хочу продолжать терять людей.
— Что я могу сделать? — спрашивает он умоляющим тоном.
— Заставь меня забыть. Пусть все сомнения и боль уйдут, хотя бы на время. Я не могу дышать, Грифф. И мне кажется, что если я не остановлю это, то исчезну в тёмной пустоте, из которой не смогу выбраться.
— Я не должен. Это не лучший способ справиться с приступом. По крайней мере, не тот, который, я надеюсь, поможет тебе справиться с этими чувствами в будущем.
Моя гордость исчезла, эго уничтожено, и я делаю то, что пообещала себе никогда больше не делать. Не после той ночи. Я умоляю.
— Пожалуйста, просто заставь меня забыться.
Он глубоко вдыхает и тянется через меня к тумбочке.
— Я не могу тебе отказать.
В его руках отрезок шёлковой чёрной верёвки. Он растягивает её одной рукой, и мой желудок падает, но на этот раз не от стыда или страха. Предвкушение переполняет моё тело, и я ликую от внезапной болезненной потребности.
— Да, — вздыхаю я. Это именно то, что мне нужно, чтобы выбросить всю ерунду из головы.
Гриффин парит надо мной. Нежное выражение его лица сменилось на более серьёзное.