— В любой момент, когда захочешь остановиться, скажи мне. — Дьявольская ухмылка расползается на его лице. — Я серьёзно, если ты действительно захочешь остановиться, используй стоп-слово «красный». Возможно, ты будешь много раз умолять меня, прежде чем сегодняшняя ночь закончится.
Я киваю.
— Красный, я поняла.
Его глаза загораются и медленно скользят по моему телу. Я чувствую его взгляд, блуждающий по моему телу, который кажется лёгким прикосновением перышка, и мой клитор начинает пульсировать. Я сжимаю бёдра вместе, пытаясь найти облегчение, но это только усиливает боль.
— Если мы хотим вытащить тебя из твоей головы, сначала тебе нужно раздеться. Будь хорошей маленькой шлюхой и разденься для папочки.
Мои глаза закрываются, и я начинаю задыхаться. Он, возможно, даже не осознаёт, насколько глубоко его слова проникают в моё тело. Моя плоть гудит от электрического покалывания, и я выполняю его указания. Поднявшись с кровати, я встаю перед ним.
Невозможно сексуально снять обувь, за исключением каблуков, поэтому я быстро разбираюсь с носками и туфлями. Остальную одежду я снимаю медленно и надеюсь, что это выглядит сексуально. Когда он облизывает свои губы, я почти уверена, что мне это удалось.
Он встаёт с кровати, и когда оказывается рядом со мной, мне приходится запрокинуть голову назад, чтобы посмотреть на него. Всё его тело излучает власть и уверенность. Гриффин кладёт свою большую руку мне на талию. Он лениво проводит большим пальцем по моей груди.
— Ложись на кровать, птичка. — Я немедленно подчиняюсь и ложусь посередине, ожидая следующих указаний. Он кивает, когда видит, что я слушаюсь. — Хорошая девочка, а теперь подними руки над головой.
Когда я кладу обе руки на подушку, он снова берёт верёвку. Гриффин пытается оседлать меня. Джинсовая ткань его штанов трётся о внешнюю сторону моих бёдер. Его пряный одеколон наполняет мой нос, когда он наклоняется, чтобы связать мои запястья вместе.
Он изучает узел и склоняет голову набок.
— Я не уверен, что этого будет достаточно. — Ещё раз порывшись в ящике, он достаёт ещё один кусок верёвки. Зацепив его между моими запястьями, он завязывает там узел, а затем ещё один на кольце, спрятанном в изголовье кровати.
Я не могу удержаться и тяну повязку к себе, чтобы посмотреть, выдержат ли они.
— Я не знала, что тебе нравится такое, — говорю я и дёргаю ещё раз, заставляя кольцо дребезжать. Уголок его рта приподнимается, делая его похожим на плохого парня, которым он когда-то, я уверена, был. — Ты уже делал это раньше?
Горячий прилив ревности наполняет мой живот, и мои глаза сужаются.
— Это привычно для тебя? Ты приводишь сюда женщин и связываешь их? — Я поворачиваю голову, не очень-то желая получить ответ на свой вопрос.
Гриффин хватает меня за подбородок и заставляет посмотреть на него.
— Мы оба знаем, что я не святой, но в этой постели у меня не было других женщин. Я всегда приходил к ним домой, потому что это…
— Был твой дом с сыном, — заканчиваю я.
Он кивает.
— Ему тоже не место здесь, с нами. Не прямо сейчас. Сегодня вечером мы прячемся от всего мира. Да, я делал это раньше. За эти годы у меня было несколько женщин, и я знаю, что делаю. Со мной ты в безопасности, но я думаю, тебе нужно знать, что все они - не ты. Я, конечно же, был обходителен с ними, но думаю, мы оба знаем, что между нами происходит нечто большее. Даже если ни один из нас не хочет в этом признаться.
Любовь. Он прав. Возможно, вот что это такое. Мне стыдно признаться, что я никогда не испытывала ничего подобного. Ужасающее, захватывающее, бодрящее и освобождающее чувство. Каким бы правильным не было определение этого слова, я не признаю этого вслух. Возможно, если мы сохраним это при себе, это избавит нас хотя бы немного от боли, когда всё это закончится.
Он наклоняется и шепчет мне на ухо:
— Я прикрутил кольца к каркасу кровати после нашей встречи в баре. Я тогда сказал себе, что этого больше не повториться, но я хотел, чтобы это произошло. Верёвки тоже новые. Всё, что у меня в этом ящике, новое и куплено специально для тебя.
Пока его слова доходят до меня и моё возбуждение возвращается сильнее, чем раньше, он слезает с меня и раздевается, пока не остаётся в одних джинсах.
Я сжимаю пальцы, от потребности прикоснуться к нему. Мне хочется провести рукой по его груди и почувствовать рельефные мышцы его живота. Гриффин не торопится, доставая из ящика что-то ещё. Я понимаю, что это такое, когда комнату наполняет жужжащий звук.
Он держит небольшой вибратор в форме пули.
— Ты будешь хорошей маленькой шлюшкой и позволишь мне поиграть с тобой, не так ли, птенчик? — Я киваю. — Я хочу услышать слова.
Я знаю, что он хочет услышать, но я понимаю, что мне нравится быть немного непослушной.
— Да, — отвечаю я.
— Рен, — рычит он, и жужжание прекращается. — Ты знаешь, что я не об этом просил. — Я ничего не говорю, и на его лице появляется ехидная улыбка. — О, я вижу мой птенчик очень хочет поиграть.
Верёвка провисает ровно настолько, чтобы он мог перевернуть меня на живот.
— Подтяни колени к себе.
Теперь мы приближаемся к тому, чего я хочу, поэтому я немедленно выполняю его требование.
Он проводит рукой по моей спине.
— Ноги шире и наклонись вперёд, чтобы твоя сочная задница оказалась в воздухе.
Грифф кладёт руку мне на спину, прижимая меня грудью к кровати так, что я оказываюсь полностью открыта для него. Без предупреждения его другая рука с громким шлепком опускается на мою задницу. Я извиваюсь, боль длится всего секунду, а затем усиливается между ног. Он чередует удары, пока я не превращаюсь в извивающийся комок чистой потребности.
Жужжание возвращается, и пока я сосредотачиваюсь на том, что он собирается делать с игрушкой, он снова шлёпает меня, на этот раз прямо по моей киске. Я кричу, но не от боли. Каждое ощущение приводит меня в бешенство, и мне кажется, что если он не прикоснётся ко мне в ближайшее время, я сгорю на хрен.