Доулиш отреагировал на ее замечание безмолвным изумлением.
— То же самое можно сказать о ваших встречах в Милане, Цюрихе и Париже, — заявила Фелисити. — Что касается Парижа, то там вы провели медовый месяц.
Доулиш в третий раз наполнил бокал, осушил его залпом, потом вдруг вскочил на ноги — у него словно камень с сердца свалился, какое-то безудержное веселье охватило его, и он готов был потешаться над собой за то, что с такой серьезностью воспринял все рассказанное ему Фелисити.
— Этого не может быть. Это же какой-то бред, нелепица, бессмыслица, идиотская шутка! Послушай, любовь моя, тебя просто-напросто разыграли, а ты клюнула на все это, приняла всю эту глупейшую, безумную историю за чистую монету, более того…
— Нет, это не шутка, — упрямо повторила Фелисити. — Она говорила совершенно серьезно и полностью отдавала себе отчет в том, что говорит.
— О господи ты боже мой! — в сердцах воскликнул он, воздев руки. — Что же, есть люди, которые верят в то, что Санта Клаус заходит в дом прямо через печную трубу, но это не значит, что вера всегда идентична истине. Неужели ты не видишь, что все это бред чистейшей воды, измышления больного ума, лишенные какого бы то ни было смысла? Ну разве можно поверить в то, что я женился на этой девушке и провел с ней медовый месяц в Париже? Это же абсурд! — он как-то неуверенно рассмеялся и с усталым видом опустился в кресло.
— Пат, но она ведь была здесь, сказала, что зовут ее миссис Мепита Доулиш, а меня приняла за твою сестру. Действительно красавица. И она… вернется.
Доулиш не проронил ни слова.
В комнате надолго воцарилось молчание. Они тихо, почти не шелохнувшись, сидели в креслах, словно чего-то ждали. Внезапно тишину прорезал короткий, пронзительный звонок. Этот неожиданный звук извне словно электрическим током пронзил все существо Доулиша.
Служанка Элис тяжелой поступью прошла через холл и открыла дверь.
— Лучше бы мы никогда не переезжали сюда, — коротко и грустно бросила Фелисити в холодную атмосферу комнаты.
Патрик, однако, не воспользовался этой ее секундной слабостью. Ведь именно Фелисити настояла на том, чтобы они переехали в Лондон из Суррея, где у них были свой домик, свой сад, свое домашнее хозяйство, которым так любил заниматься Доулиш. С тех пор минуло уже три года.
И вот теперь Фелисити жалеет о том, что они переехали.
Глава 2
Молодой человек из Испании
— Добрый вечер! — сказала служанка.
Последовала пауза. Доулиш медленно встал с кресла.
прошел несколько шагов по направлению к входной двери и украдкой выглянул в коридор.
— Добрый вечер. Извините, я могу видеть мистера Патрика Доулиша? — произнес мужской голос.
Выяснив, что посетитель — мужчина, Доулиш с облегчением вздохнул. И все же насторожился, так как тот явно не был англичанином. По-английски он говорил хорошо, однако по характерному акценту можно было безошибочно определить, что ото иностранец. Раздался шепот, потом голоса смолкли, дверь захлопнулась, и спустя мгновение послышались тяжелые шаги Элис. Элис служила у Доулишей много лет, затем ушла от них, поскольку вышла замуж, но спустя некоторое время, разведясь, вернулась — несчастная, но вовсе не склонная распространяться о своих бедах и горестях. У нее была своя маленькая квартирка в том же доме, однако большую часть времени она предпочитала проводить на своем привычном рабочем месте — на кухне — и находилась в их квартире практически постоянно, как в служебное, так и в нерабочее время.
Элис остановилась у двери.
— Неизвестный джентльмен желает видеть мистера Доулиша, — она протянула визитную карточку. — Я не сказала ему, что мистер Доулиш дома, — добавила она так громко, что неожиданный посетитель вряд ли мог не расслышать ее слова.
Доулиш взял визитную карточку и, не выказывая никаких признаков изумления, прочел:
Карлос де Киенто и Фернандес Леонида де ли Република, 698 Барселона
— Так вы дома или нет? — спросила Элис. Тон, которым она произнесла эти слова, позволял предположить, что Элис не сочтет себя виноватой, если картофель подгорит, коль скоро Фелисити сама послала ее открыть звонившему.
— Спасибо, Элис, я улажу вопрос сама, — сказала ей Фелисити. Она повернулась к Доулишу. — Придется принять, Пат. — Она двинулась к двери с явным намерением первой взглянуть на молодого человека с испанским именем.
В распоряжении Доулиша имелась максимум минута на раздумье, но он этим не воспользовался. Он не мог вспомнить никого такого, кого встречал в Мадриде, Милане, Цюрихе или Париже и кто своим появлением мог бы вселить в него беспокойство или тревогу.