Немая сцена, я не знаю, о чем он думает и что решил у себя в голове, но мне это не нравится, очень не нравится.
— Я все понял, хорошо, поговорим потом.
Он уходит, а в моей душе так мерзко. Он подумал все правильно, что я трахалась с пассажирами, он понял, что я была знакома с ними раньше. Громов берет из моих рук кофе, отпивает, продолжая рассматривать, словно на мне нарисована картина.
А мне хочется провалиться сквозь землю или засунуть голову в песок как страус.
— Чтоб больше я не наблюдал как он шоркается его рядом с тобой.
Удивленно вскидываю бровь. Все, что я хочу, это не видеть именно его рядом с собой, а не безобидного Курапова.
Глава 10
— Убери одеяло.
— Нет.
Я, видимо, реально, по его словам, обожралась борзянки, если так отвечаю. А еще с вызовом пялюсь в его наглые и полные гнева глаза. А у самой поджилки трясутся и пальцы онемели.
— Нет?
— Конечно нет, и не указывай мне что делать. Тебя никто не звал и нечего было устраивать этот спектакль.
Делаю несколько шагов назад, но не успеваю убежать, Громов ставит стаканчик с кофе на комод, дергает за одеяло, в которое я вцепилась как в родное. Одеяло летит в сторону, не могу устоять на ногах, чуть не падаю. Но мужчина подхватывает и, как ничего не весящую пушинку, усаживает на свои бедра, идет к кровати.
— Отпусти сейчас же!
— Совсем ненормальная? У меня в руках такая сладкая лялька, а я взял и отпустил?
Задерживается у кровати, держит одной рукой, сильными пальцами мнет ягодицы, а другой, проводит по волосам, откидывая их на одно плечо.
— Я говорил, что твои глаза — чистое небо?
— Нет.
Совсем не слышу свой тихий ответ, ладонями упираясь в плечи, чувствую, как играют его мышцы под кожей, а зеленые глаза прожигают насквозь. В нем столько энергии и силы, именно животной, сексуальной, подавляющей. Громов подминает под себя, лишает воли, одним словом, одним взглядом.
— Я получил по морде, теперь заслужил сладенького.
Вскрикиваю, когда лечу на кровать, а Игорь начинает снимать брюки, быстро расстегивая ширинку, спуская их вместе с бельем.
Фамилия Громов очень ему подходит — мощный, широкоплечий, мышцы выпирают буграми, и эта татуха на груди с Зевсом, метающим молнии, производит впечатление. Он огромный везде, даже член и яйца, что он поглаживает, демонстрируя мне.
Я большая девочка, у меня были мужчины, не так много, но ни из них не обладал таким внушительным размера. Он точно не убьет меня им?
Покрываюсь мурашками под его взглядом, не в силах сдвинуться с места. Я сейчас должна сказать свое категоричное «нет», послать как можно дальше это похотливое животное, после его наглого визита и спектакля, устроенного перед первым пилотом.
Но я как ненормальная пялюсь на его голый торс и эрегированный член, чувствуя, как он трахает меня взглядом, при этом надрачивая свой внушительный стояк.
Сглатываю скопившуюся во рту слюну, наблюдая, как Игорь ласкает себя, сжимая яйца, задевая бордовую головку. Он два раза уже имел меня своим агрегатом, и, как я вынесла это, получив удовольствие, не понимаю.
— Нравится?
Это видимо его любимый вопрос.
Молчу, ему не нужен мой ответ, по наглой физиономии вижу, как он доволен своей шуткой. Опускается между моих ног, медленно ведет от бедер до талии, крепко сжимая ее. Я на самом деле не знаю, как себя вести. В клубе был эффект неожиданности, драйв, адреналин бил в голову. Ломал все запреты и блоки.
Сейчас я должна по всем правилам оттолкнуть, вспомнить о том, как эти два гада поимели меня на борту джета, взяв практически силой, используя как надувную куклу. Также можно было выдать им по мастурбатору.
Но сердце как бешеное бьется, гоняя по венам возбуждение, обжигая их изнутри. Любое прикосновение ко мне такое невероятно острое, и его чертовски мало.
Лицо совсем близко, чувствую дыхание, легкий аромат кофе и парфюма, черная смородина сводит с ума. Сжимаю плечи, впиваясь в кожу ногтями, а когда Громов целует, из груди вырывается подобие стона.
Мои мотыльки начинают сходить с ума, хаотично бьются о ребра, его язык проникает в рот, встречается с моим, по рецепторам бьет чистое удовольствие.
Целует жадно.
Требовательно.
Нагло.
Сминая губы, кусая их.
Трется членом о мое раскрытое лоно, дразнит. Веду бедрами, чувствуя, как теку, реально теку от этого поцелуя и касаний.
— Голодная девочка, все еще голодная. Такая мокрая, гладкая, влажная. Сука, какая узкая.
Выгибаю спину, когда пальцы Игоря растирают клитор, а потом проникают внутрь, трахая меня, растягивая, снова растирают. А я начинаю гореть, вспыхнув как спичка в его руках от одного касания и одного поцелуя.