Он не клюнул на удочку.
— Я не могу рассказывать это по фону. Вам, наверное, неизвестно, но это факт: с помощью специального оборудования можно подслушивать даже самые надежные линии. Так что поторапливайтесь!
Он был нетерпелив. Чувствовалось, что я ему очень нужен, следовательно, мне свой интерес высказывать ни к чему.
— Послушайте, — запротестовал я. — За кого вы меня принимаете? За коридорного? Или может быть, за мальчишку, который готов разбиться в доску, лишь бы ему доверили что-нибудь поднести? Я — Лоренцо! — Я гордо вскинул голову и принял оскорбленный вид. — Что вы можете мне предложить?
— Хмм… Но, черт возьми, я не могу рассказывать этого по фону. Сколько вам обычно платят?
— Что? Вы имеете в виду мой профессиональный тариф?
— Да! Да!
— За одно выступление? Или за неделю? Или стоимость длительного контракта?
— Нет, я имею в виду не это. Сколько вы берете в день? Минимальная сумма, которую я получаю за одно вечернее выступление, — сотня империалов. — Это было сущей правдой. Конечно, иногда мне приходилось играть кое в каких скандальных и глупых постановках, но получал я за это ничуть не меньше своей обычной платы. У каждого человека должны быть какие-то определенные стандарты. Уж лучше поголодать, чем соглашаться на нищенскую плату.
— Прекрасно, — быстро отозвался он. — Сотня империалов наличными окажется у вас в руке, как только вы окажетесь у меня в номере. Но поторопитесь!
— А? — я вдруг с огорчением понял, что с такой же легкостью мог бы запросить и двести, и даже двести пятьдесят империалов. — Но я еще не принял вашего предложения.
— Это не имеет значения! Мы обговорим все, как только вы появитесь у меня. Сотня ваша, даже если вы откажетесь. Если же вы согласитесь — можете назвать эту сумму премиальной и не входящей в плату за работу. Ну, идете ли вы ко мне, наконец, или нет?
Я склонил голову.
— Конечно, сэр. Потерпите немного.
К счастью, “Эйзенхауэр” расположен неподалеку от “Каса”, потому что мне нечем было бы даже заплатить за проезд. Хотя искусство ходить пешком почти утрачено, я владею им в совершенстве — это дало мне возможность немного привести в порядок мысли. Я вовсе не был дураком и прекрасно понимал, что когда человек с такой навязчивостью пытается всучить другому деньги, настало время изучить карты, потому что здесь явно скрыто что-то или незаконное, или опасное, или то и другое одновременно. Конечно, меня мало волновала законность ради законности. Я был полностью согласен с Бэрдом в том, что Закон часто оказывается идиотом. Но в основном, я ходил по правой стороне улицы.
На сей раз я понял, что располагаю недостаточным количеством информации, вышвырнул все это из головы и, перебросив плащ через руку, шел, наслаждаясь мягкой осенней погодой и богатыми разнообразными запахами большого города. Дойдя до отеля, я решил пренебречь главным входом и поднялся на двадцать первый этаж, воспользовавшись лифтом. Я смутно чувствовал, что это место не очень подходит для того, чтобы публика меня узнала. Мой космический знакомый впустил меня в номер.
— Однако, вы не торопились, — заметил он.
— Неужели? — я как ни в чем не бывало окинул взглядом апартаменты. Номер был из дорогих, как я и ожидал, в нем царил ужасный беспорядок, там и здесь виднелись пустые чашки и стаканы, причем тех и других было не менее, чем по дюжине. Не нужно было обладать богатым жизненным опытом, чтобы сообразить, что тут побывало множество посетителей. На диване, уставясь на меня, лежал еще один человек, в котором я сразу признал космонавта. Я вопросительно взглянул на хозяина, ожидая, что мне представят незнакомца, но никакого представления не последовало.
— Ну, наконец-то вы явились. В таком случае приступим к делу.
— Разумеется. Что наводит на воспоминания, — заметил я, — о какой-то премии или отступных.
— Ах, да, — он повернулся к человеку на диване. — Джон, заплати ему.
— За что?
— Заплати ему!
Теперь я точно знал, кто здесь хозяин — хотя, как стало ясно позже, Дэк Бродбент не так уж часто давал это понять. Второй быстро поднялся, все еще недовольно хмурясь, и отсчитал мне полсотни и пять десяток. Я сунул их в карман, понятно, не считая, и произнес:
— Я к вашим услугам, джентельмены.
Бродбент прикусил нижнюю губу.