Анекдотический ракурс восприятия истории появляется в четвертой главе в связи с жалобой Ивана Ивановича в миргородский суд. В этом пространном документе впервые называется конкретная дата - "сего 1810 года июля 7 дня"(358) нанесения "смертельной обиды". Эта дата анекдотически совпадает с трехлетней годовщиной тильзитского мира. В следующей главе, повествующей о визите городничего к Ивану Ивановичу по поводу бурой свиньи, утащившей из суда жалобу Ивана Никифоровича, называется другая дата - 1807 год. Городничий упоминает ее в связи со своим комически "славным походом через забор к одной хорошенькой немке"(364). Городничий хром на левую ногу, которая была прострелена в "последней кампании"(364). Рассказывая о походных амурах, "городничий зажмурил один глаз и сделал бесовски плутовскую улыбку"(364). Последняя попытка примирения двух Иванов перед десятилетней изнурительной тяжбой произошла на третий год после подачи жалоб.
Таким образом, тяжба Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем оказывается соотнесенной с войнами против Наполеона, хотя сам Миргород находится явно в стороне от этих грандиозных исторических событий. В русской традиции Наполеон и его нашествие осмысливалось как приход Антихриста в преддверии конца света. Городничий играет ведущую роль в попытках примирить Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем, но каждая такая попытка только усугубляет вражду. На ассамблее у городничего в седьмой главе попытка примирения, сближения двух бывших друзей подается в военном дискурсе. В то же время она пародирует знаменитую тильзитскую встречу Александра I и Наполеона, их историческое рукопожатие на специально построенном подиуме. Кроме городничего активным миротворцем здесь выступает Иван Иванович - "не тот Иван Иванович, а другой, что с кривым глазом"(375)[79]: "...оба начали подталкивать их сзади, чтобы спихнуть их вместе и не выпускать до тех пор, пока не подадут рук. Иван Иванович, что с кривым глазом, натолкнул Ивана Никифоровича, хотя и несколько косо, однако ж довольно еще удачно и в то место, где стоял Иван Иванович; но городничий сделал дирекцию слишком в сторону, потому что он никак не мог управиться с своевольною пехотою, не слушавшею на тот раз никакой команды и, как на зло, закидывавшею чрезвычайно далеко и совершенно в противную сторону <...>, так что Иван Иванович упал на даму в красном платье, которая из любопытства просунулась в самую середину. Такое предзнаменование не предвещало ничего доброго. <...> Несмотря на то что оба приятеля весьма упирались, однако ж были столкнуты, потому что обе действовавшие стороны получили значительное подкрепление со стороны других гостей"(375).
Одноглазый и хромой миротворцы обозначают характерный для Гоголя мотив кривой дороги, блуждания по кругу, топтания на месте, ложного пути. Вместе с образом городничего в повесть входят отголоски исторических событий. В художественном мире цикла "Миргород", в частности, в исследуемой нами повести, историческое движение уравнивается с разрушением утопии и соотносится с эсхатологическими настроениями. Хромота городничего, как и кривой глаз Ивана Ивановича, не просто комическая гротескная деталь. Это и "клеймо антихриста", и в то же время примета истории, полной военных событий.
Городничий, осуществляющий властные функции в Миргороде, - человек пришлый, его прошлая жизнь связана с несколькими наполеоновскими кампаниями. Рационализм городничего, хотя и гротескно вывернутый, превращается в повести в знак и символ современной цивилизации, ускоряющей разрушение патриархальной идиллии. Смысл повести не в том, что Иван Иванович с Иваном Никифоровичем поссорились, а в том, что в современных условиях их вражда необратима. Все, что могло бы способствовать примирению, только усиливает их ненависть друг к другу. Неслучайно в тексте дважды появляются фабульно не мотивированные даты ( 7 июля 1810 года и 1807 год), связанные с пустым тильзитским миром, а последняя попытка примирения друзей приходится на третий год после 1810, то есть на время вторжения французов в Россию. Таким образом, гротескный исторический контекст становится в произведении эмблемой времени, разрушающего гармонию.
Именно под влиянием времени близнецы, бок о бок блаженствовавшие в первой главе, со второй главы начинают симметрично двигаться к деградации и распаду. Этот распад, впрочем, подспудно присутствует и в первой главе. На него намекает фраза: "Ивана Никифоровича и Ивана Ивановича сам черт связал веревочкой. Куда один, туда и другой плетется"(342).
Упоминание чертей и сатаны нарастает к финалу повести. В главе, изображающей ссору, Иван Никифорович с самого начала активно чертыхается. Иван Иванович, упрекая своего соседа за "богопротивные слова" и предупреждая его о расправе на том свете, сам косвенно обзывает своего соседа "свиньей": "Как же, вы бы сами посудили хорошенько. Это таки ружье, вещь известная; а то - черт знает что такое: свинья! Если бы вы не говорили, я бы мог это принять в обидную для себя сторону"(349). Эта фраза Ивана Никифоровича как бы подготовлена предыдущим текстом повести. Тучность Ивана Никифоровича, его леность, слухи о том, что он "родился с хвостом назади"(342), большая любовь этого героя сидеть в жаркий день по горло в воде - подспудно атрибутируют его как свинью. Свинья - знаковое животное. С одной стороны, свинья - воплощение плодородия и священное животное богини Деметры. В этом семантическом поле развертывается в повести мотив пищевого изобилия. С дугой стороны, свинья ассоциируется с чертом и сатаной, тем более свинья бурая. Вспомним реплику Ивана Никифоровича: "Поцелуйтесь с своею свиньею, а коли не хотите, так с чертом!"(350). Свинья, похитившая жалобу из суда, выступает своеобразным катализатором ссоры двух соседей.
79
То, что "не тот Иван Иванович" постоянно иронизирует по поводу своей кривизны, обращая внимание общества на свое увечье, связано, вероятно, с тем, что глаз потерян на войне.