Роман "Идиот" можно охарактеризовать как произведение о поиске новых ценностей, поиске, который потерпел неудачу. Так автор отреагировал на напряженную духовную ситуацию шестидесятых годов. Из всех крупных произведений Достоевского "Идиот" - самое катастрофическое и пессимистическое. Этим и обусловлена парадоксальная реализация русского типа двойничества в повествовании. Достаточно четко обозначенная в самом начале романа модель Фомы и Еремы, подобно прологу античных трагедий, предрекает катастрофический финал. Но затем исходная структура начинает развоплощаться, терять свою семантику, становиться формальным приемом. Развоплощение приводит к тому, что "близнецы" в какой-то момент превращаются в антагонистов, и один пытается убить другого. Изменение семантики, структурные сдвиги вносят в повествование элемент непредсказуемости, рождают у читателя иллюзию, надежду на "счастливый финал". Но в последней части романа, особенно в его заключительном эпизоде, единство судьбы двойников, а вместе с ним и мотив их обреченности, совместной гибели вновь актуализируется. Эта актуализация обусловлена изменением сюжетной роли Настасьи Филипповны. Так в романе восстанавливается вроде бы снятый в начале исторический подтекст. Мир, вращающийся вокруг личности, не стал светлее мира ответшалой традиционной нормы. Мало того, эта норма, которая неявно присутствует в тексте романа, оказывается единственной возможностью удержания социума, несправедливого, жестокого, корыстного, от распада и бездны.
Если Мышкин - это новый Христос, то такой Христос современному писателю миру не нужен. Через несколько лет эта мысль совершенно недвусмысленно прозвучит в "Легенде о Великом Инквизиторе". Поцелуй Христа, адресованный великому инквизитору, помимо всего прочего, означает признание им своего поражения в споре с им же самим установленной традицией.
В русской действительности любой Христос неизбежно оказывается равным Антихристу, а Антихрист равен Христу. Рука Рогожина, покусившегося на Мышкина, дрогнула именно в тот момент, когда князя настиг очередной припадок.[86] Личностное усилие в русской действительности всегда оказывается злом, исходящим от бесов, и поэтому обречено.
* * *
В бунинской "Деревне" центральные персонажи вводятся в текст как "братья Красовы". Свою биографию они начинают вместе, потом, однажды чуть не порезавшись ножами, "расходятся от греха", но в конце своей безрадостной и пустой жизни вновь соединяются, чтобы вместе встретить старость.
Русское "близнечество" братьев Красовых еще более "национально" и фольклорно. Стилистика "Деревни" довольно последовательно выдержана в духе демократической ярмарочной культуры. Здесь есть и структуры народной баллады (судьба прадеда Красовых, отбившего у барина любовницу и затравленного собаками, напоминает сюжет песни о Ванькеключнике), разбойничьей песни о добром молодце на правеже (дед Красовых),[87] низовой полуфольклорной литературы вроде сатирической описи приданого.
Вот как говорится, например, о начале торговой деятельности братьев: "Товар - зеркальца, мыльца, перстни, нитки, платки, иголки, крендели - в рундуке. А в телеге все, что добыто в обмен на товар: дохлые кошки, яйца, холсты, тряпки..."(97). Очень много в повести фрагментов, воспроизводящих манеру "ярмарочных дедов", балагурство зазывал. Например: "-У-ух! И здорова же водка у тебя, Петровна! Аж в лоб стукнула, пропади она пропадом.
- Сахаром в уста, любезный!
- Либо она у тебя с нюхательным табаком?
- Вот и вышел дураком!
А в лавке еще люднее:
- Ильич! Хунтик ветчинки не отвесишь?
- Ветчинкой я, брат, нонешний год, благодаря богу, так обеспечен, так обеспечен!
- А почем?
- Дешевка!
- Хозяин! Деготь у вас хороший есть?
- Такого дегтю, любезный, у твоего деда на свадьбе не было!"(99).
В повести воспроизводится и стиль гадательных книг, и демократическая поэзия в духе Кольцова. Сквозь стилистический слой слободской культуры просвечивает более древний - фольклорно-обрядовый и легендарносказочный. Значительную роль в повести играет мотив кабака, в котором пропивается беспутная жизнь и спускается последняя рубаха. Бунинские персонажи постоянно находятся среди толпы случайно встреченных ими на дороге жизни людей. Эти лица, хоть и запоминаются братьями порою на всю жизнь, фабульно в их биографию не вливаются. Многочисленные эпизодические персонажи "Деревни" выполняют в духовных исканиях братьев Красовых своеобразную роль примеров, иллюстраций национальной ментальности.
86
Эпилепсия (священная болезнь) в русской культуре устойчиво воспринималась как одержимость бесами. Например, в "Повести о Савве Грудцине" XVII века герой, продавший душу дьяволу, испытывает все симптомы этой болезни, которая его "пеною давяше и со одра на помост пометае".
87
"Он ушел семьей в город - и скоро прославился: стал знаменитым вором <...> поехал по губернии грабить церкви. Когда его поймали, он вел себя так, что им долго восхищались по всему уезду: стоит будто бы в плисовом кафтане и в козловых сапожках, нахально играет скулами, глазами и почтительнейше сознается даже в самом малейшем из своих несметных дел: - Так точно-с. Так точно-с". Бунин И.А.Деревня. Собр.соч. в 4-х томах. Т.2. М.: Правда, 1988. С.97. Далее текст цитируется по этому изданию. Страницы указываются в скобках после цитаты.