— Это действительно серьезно? — раздался голос императора.
— Очень. Это говорю я, Далмеллин. Как историк могу подтвердить, что раз в двести пятьдесят лет звезды восстают против Великого Роана и его владык. Все, что по-настоящему дорого императору, все, что может стать его счастьем или радостью, находится под угрозой. Говорят, принцесса Арианна не просто мать будущего наследника, не просто залог мира и сотрудничества с Лотэром, но способна стать подлинной императрицей и другом, если не сказать больше, Вашему величеству.
— Быстро же разносятся новости в моем дворце, — заметил Ортон.
— Если это так, — продолжал невозмутимо Далмеллин, — то Ее величеству будут угрожать еще большие опасности, нежели вам. Она ведь более уязвима, как бы ее ни готовили к жизни при вашем дворе.
— Это правда, — произнес третий голос. — Это утверждаю я, Сивард Ру. Я не силен в астрологии и никогда не загадываю желание, когда перед моим носом падают звезды, но зато мне стали известны некоторые факты, полностью подтверждающие правоту моих друзей и коллег, о чем я весьма и весьма сожалею. Кто-то, пожелавший остаться неизвестным (и я его понимаю, кстати), хотел было подкупить ваших придворных, Ваше величество. Очевидно, он руководствовался той нехитрой мыслью, что там, где крутится целая толпа слуг и приближенных, какие-то сведения обязательно просачиваются и становятся достоянием того, кто не поскупится заплатить за них. Он обращался с ненавязчивым предложением и к капитану дворцовой стражи, и к вашему гардеробщику, и к куаферу фрейлин. Могу и продолжить список, но особой нужды в том не вижу.
Действовало это, с позволения сказать, лицо грубо, даже топорно. И потому моим людям удалось не только проследить его странствия по дворцу, но и нагнать в пути и выяснить, куда он направляется. Должен сказать, что я не слишком удивился, когда узнал, что в конце долгого путешествия он сел на корабль, идущий на Бангалор.
Что же касается тех, кого он пытался подкупить, то их было всего двенадцать человек. Восемь из них сразу явились ко мне с предупреждением о том, что во дворце шляется незнакомец с коварными намерениями, остальные не отрицали и не запирались, когда я прямо спросил у них об этом человеке. Просто они больше его не видели и не сочли нужным беспокоить меня по пустякам. У вас верные слуги, Ваше величество, в связи с чем я и приношу вам свои поздравления.
— Опять Бангалор, — рыкнул Аластер в наступившей тишине. — Неужели им все еще неймется?
— После той страшной войны жители островов не должны желать новой, — неуверенно откликнулся Далмеллин.
— Ничего подобного, — сказал Аббон Сгорбленный. — Это не второе и даже не третье поколение. Они уже успели все забыть, а что еще помнят, то перепутали так, что ни один демон не найдет концов. И даже наш славный Сивард Ру не справится. Слишком много наслоений лжи на одну тонкую ткань правды.
— Значит ли это, что мне нужно готовиться к войне? — задал главный вопрос Локлан Лэрдский.
— Великий Роан не воюет, — мягко напомнил император.
— А если его вынудят? — спросил Гуммер. — Не терять же все добытое столетиями упорного труда наших предков только потому, что согласно закону мы не воюем. К тому же закон гласит немного другое: мы не нападаем и не ведем захватнических войн.
— Война — это не самая страшная беда, — внезапно сказал Сивард Ру. — Войну мы пережуем и выплюнем и глазом при этом не моргнем. Но у меня иные соображения. Я рассуждаю так: что бы стал делать я на месте любого гипотетического врага? Воевать? С такой огромной империей, с такой силой, с таким народом, а потом я бы еще учел присутствие гвардии, славной на весь мир, наличие грозных союзников… Я бы многое учел и решил, что Великий Роан мне не по зубам. Но вот одна точка на огромном теле всегда может стать уязвимой, если направить все усилия на то, чтобы поразить ее и только ее.
— Удар молота не принесет вреда шелковому плащу, — заметил Далмеллин. — Но острая игла проколет его с легкостью.
— Император — вот кто может стать основной целью наших врагов, кем бы они ни были. Символ Великого Роана, надежда подданных, воплощение мудрости, величия и славы всего государства, залог благополучия. Если мы, его слуги, не убережем нашего повелителя, то кто поверит нам в остальном? Кто доверит нам свою жизнь и жизнь своих детей? Тогда и наступит момент торжества нашего противника. На его месте я бы просто предложил себя, а лучше своего ставленника в качестве защитника, и был бы уверен в успехе: дело беспроигрышное. Еще удобнее навести нас на ложный след в поисках врага, а когда цель будет достигнута, отдать сообщника на заклание, а самому сделаться положительным героем. Добавьте к этому возможные личные счеты — и план готов. А звезды только подмаргивают этому подлецу и подначивают его. Аббон! — спросил Сивард. — Ты не можешь как-нибудь запретить этим сверкающим поганцам мешать нам спокойно жить?
— Увы, мой друг, увы, — отвечал маг. — Могу только предупредить. И поделиться своими предчувствиями.
— Взять бы твои предчувствия, — пробормотал рыжий Сивард про себя, но его услышали, — взять бы и засунуть их…
— Итак, Ваше величество, — торопливо подвел итог наместник Ашкелона, — вам надлежит со всей осторожностью относиться к тому, что вы прежде полагали мелочами. И предупредите принцессу Арианну. А мы обещаем вам сделать все от нас зависящее, чтобы больше не докучать вам этими неприятными разговорами.
— Ваши бы слова да Богу в уши! — вздохнул Локлан Лэрдский. — Но, боюсь, так просто мы не отделаемся. Если кто-то решился на такой отчаянный шаг, то вряд ли он бросит свою опасную игру на середине.
— Он не играет, — подал голос молчавший до сих пор Теобальд. — Он очень серьезен, серьезнее нас с вами и знает, что делать дальше, а вот мы можем только догадываться. И я не стану скрывать, что это меня беспокоит: не люблю даже упоминаний об этом прекрасном уголке мира — Бангалорском архипелаге. Мне кажется, что зло все еще незримо витает над этим местом.
— Благодарите Всевышнего, что зло это не зовется Далихаджаром Ядовитым, а все остальное мы преодолеем, — негромко сказал Аббон Флерийский. — Меня тошнит от одного этого созвучия — насколько же дурной у него был вкус, раз он позволил своему имени звучать так по-дурацки претенциозно?
— Далихаджар давно мертв, но кто знает, что еще могло случиться на краю мира? Нет никаких гарантий, что время от времени мир не будет порождать такое же или большее зло, — откликнулся Локлан Лэрдский. — Если Вселенная существует лишь потому, что в ней свято соблюдается принцип равновесия, то на Великий Роан должно приходиться очень много горя и зла где-то там, по иную сторону… В защиту же злого гения Далихаджара могу только заметить, что по-дурацки звучит не само его имя, а перевод на наш язык. На бангалорском это звучало не так уж и плохо.
— Сегодня днем, — серьезно сказал Аббон, не ввязываясь в дальнейшую дискуссию об именах и иностранных языках, — я намереваюсь посетить принцессу Арианну и подробно расспросить ее о времени рождения, сопутствующей тому погоде и прочих мелочах. Буду весьма признателен вам, герцог Аластер, либо вам, Ваше величество, если вы познакомите меня с этой очаровательной юной особой и попросите ее подробно и обстоятельно ответить на мои вопросы.
— Ты что, не сделал этого раньше? — возмутился Сивард Ру
— Конечно сделал, — с неподражаемым достоинством ответил маг. — Однако теперь все может измениться в течение одной-двух ночей. Остаток сегодняшней я собираюсь провести в наблюдениях за созвездиями и планетами, а днем поговорю с принцессой.
— Я займусь этим, — пророкотал Аластер.
На том и разошлись — каждый в свою потайную дверь.
Зал Совета опустел.
Арианна проснулась около восьми утра и сладко потянулась. Несмотря на обилие впечатлений вчерашнего дня и на то, что спать она легла далеко за полночь, принцесса чувствовала себя свежей и отдохнувшей. К тому же она находилась в состоянии приятного возбуждения, прежде ей незнакомого. Будущее рисовалось самыми светлыми красками, а тайны императорского двора казались теперь не страшными, но захватывающе интересными.