— Вы просто хотите, чтобы вас не узнали? — спросил я.
— Вот, вот! Нельзя ли меня как-нибудь перекроить или приделать фальшивый нос или что-нибудь в этом духе?
Я покачал головой.
— Чтобы вы не делали с вашим лицом при помощи грима, вы все равно будете выглядеть как ребенок, переодетый для маскарада. Ведь вы не умеете играть, да и возраст у вас уже не тот. Нет, лицо ваше мы трогать не будем.
— Как? Ведь если мне привесить этот клюв…
— Слушайте меня внимательно. Уверяю вас, что все, что может дать этот нос – привлечь к себе внимание. Устроит вас, если какой-нибудь знакомый, увидев вас, скажет: «Да, этот парень здорово напоминает Дэка Бродбента. Конечно, это не он, но здорово похож». А?
— Думаю, да. Особенно, если он уверен, что это не я. Предполагается, что я сейчас на… в общем, в настоящий момент меня на Земле не должно быть.
— Он будет совершенно убежден, что это не вы, потому что мы изменим вашу походку. Она – самая характерная ваша черта. Если вы будете ходить иначе, то никто просто и не подумает, что это вы – видно это, мол, просто здоровый широкоплечий парень, который немного смахивает на вас.
— О'кей, покажите мне, как нужно ходить.
— Нет, этому вы никогда не научитесь. Мне придется вынудить вас ходить так, как я считаю нужным.
— Как это вынудить?
— А мы насыплем горсть камешков или чего-нибудь в этом роде в носки ваших туфель. Это заставит вас больше опираться на пятки и не ходить скользящей кошачьей походкой космонавта. М-м-м… А плечи вам придется скривить какой-нибудь лентой, что ли, чтобы она напомнила вам о том, что их нужно немного отставить назад. Думаю, этого будет достаточно.
— И вы думаете, что меня не узнают только потому, что я буду ходить иначе?
— Конечно. Ваши знакомые не смогут понять, почему они уверены, что это не вы, но подсознательная убежденность в этом поставит факт вне всяких сомнений. О, я, конечно, немного подправлю ваше лицо, просто для того, чтобы вы увереннее себя чувствовали – но в общем-то это необязательно.
Мы вернулись в комнату. Я, естественно, оставался Бенни Греем: после того, как я вхожу в роль, вернуться к своей подлинной личности я могу только сознательным усилием. Дюбуа разговаривал с кем-то по фону; он поднял глаза, увидел меня и у него отвалилась челюсть. Пулей выскочив из уголка, он резко спросил:
— Кто этот тип? И куда девался тот актер?
На меня он взглянул только раз и больше смотреть не удосужился. «Бенни Грей» – такой усталый, отталкивающий человечек, что на него и смотреть не стоит.
— Какой актер? — отозвался я ровным бесцветным голосом Бенни. Дюбуа снова взглянул на меня. Взглянув, он начал было отворачиваться, но тут до него дошло, во что я был одет. Бродбент расхохотался и хлопнул его по плечу.
— А ты еще говорил, что он не умеет играть! — И уже резко добавил: Ты со всеми успел связаться, Джок?
— Да, — Дюбуа еще раз взглянул на меня, совершенной пораженный, и отвел взгляд.
— О'кей. Через четыре минуты нам нужно уходить. Ну, теперь посмотрим, как быстро ты справишься со мной, Лоренцо.
Дэк уже снял один ботинок, блузу и задрал сорочку так, чтобы я мог скривить его плечи, как вдруг над входом загорелся сигнал и зазвенел звонок. Он застыл.
— Джок, разве мы ждем кого-нибудь?
— Может быть, Лэнгстон. Он сказал, что возможно успеет зайти до того, как мы смоемся отсюда. — И Дюбуа направился к двери.
— Нет, это не Лэнгстон. Должно быть это… — я не успел расслышать кого Бродбент назвал в качестве нежданного гостя, как Дюбуа отпер дверь. В дверях возвышался похожий на гигантскую поганку марсианин.
В какой-то отчаянный миг я мог смотреть только на марсианина. И поэтому не заметил человека, стоявшего позади него. Не заметил я и боевого жезла, зажатого в псевдоконечности марсианина.
Затем марсианин вплыл в комнату, а за ним человек, и дверь закрылась. Марсианин проскрипел:
— Добрый день, джентльмены. Собираетесь куда-нибудь?
Я прямо-таки оцепенел и как будто прирос к месту от приступа острой фобии. Дэк был не в счет из-за полуснятой одежды. Но зато малыш Жак Дюбуа действовал с тем простым героизмом, который сделал его моим возлюбленным братом, несмотря на то, что он погиб… Он всем телом бросился на боевой жезл. Прямо на него – он не сделал даже малейшей попытки увернуться. Должно быть, он был мертв еще до того, как его тело коснулось пола; в животе его зияла дыра, в которую спокойно можно было засунуть кулак. Но перед смертью он успел вцепиться в псевдоконечность и падая потянул ее за собой. Она вытянулась, как резиновая, а затем с треском оборвалась у самого основания, а несчастный Джек продолжал сжимать жезл своими мертвыми руками.