Макс Аллан Коллиз
Двойник
I
Коммивояжер
13 июля 1934 г. – 23 июля 1934 г.
1
Кто-то должен был взорвать «пузырь» Салли Рэнд.
И выбор пал на меня. В конце концов, именно меня она наняла, чтобы выяснить правду о самопровозглашенном нефтяном миллионере из Оклахомы. Он сделал ей предложение в прошлую субботу вечером. А до этого был месяц цветов, подарков и ночных встреч, хотя только Бог знает, где Салли, занятая в разных шоу в клубе «Парамаунт», в театре «Чикаго» и, конечно, здесь, на Всемирной выставке под названием «Улицы Парижа», находила время для этого старика.
Ее пресс-агент попытался заставить поверить всех, кроме, пожалуй, жителей Чикаго, в то, что именно Салли воплотила в жизнь идею этой Всемирной выставки, будто старая выставка «Столетие прогресса» оставалась унылой дырой до тех пор, пока Салли не сбросила с себя штанишки и не пристроила сзади страусиные перья. Благодаря такому решительному шагу турникеты у входа на Выставку стали вертеться так же активно, как и «отцы» города в своих могилах.
Только все это было лишь желанным сном агента: помощь, оказанная Салли Рэнд устроителям Выставки, была ценной, но едва ли решающей. Всю осень, зиму и весну Чикаго наблюдал, как растут декоративные башни и шпили на восьмидесяти шести акрах земли вдоль озера, а летом уже весь город жадно рвался расстаться с проблемами настоящего и перенестись хоть на время в этот Город Завтрашнего Дня. И турникеты завертелись сразу же, но Салли была в этой кутерьме лишь одной из представительниц небольшой команды экзотических танцовщиц, которые помогали раздувать нынешний чикагский пожар[1].
Кроме обнаженных женщин на Выставке можно было увидеть многое. Например, как ткут шелковые чулки или же Библию Гуттенберга (и печатный станок, на котором она была отпечатана), или экспресс-лайнер через Ла-Манш, линию сборки автомобилей и даже то, что называется телевидением. Вам могли показать как сам миллион долларов (в «Федерал билдинг» под вооруженной охраной), так и бриллианты такой же стоимости (в главном выставочном здании, также охраняемом). Дети всех возрастов с удовольствием взирали на гипсовых динозавров Синклера Ойла, на деревню семинолов, где настоящие индейцы сражались с настоящими аллигаторами. Здесь были обложки «Тайм» и «Форчун» высотой в два этажа и термометр девятнадцатиэтажной высоты. Вам бы показали много больше, чем просто голую Салли Рэнд.
Нет, ничего плохого в том, чтобы видеть голую Салли Рэнд, не было. Я побывал на ее шоу в прошлом году, когда Выставка только открылась, и, черт побери, на Салли действительно ничего не было. Ребята не врали. В этом году она обменяла свои перья на большой прозрачный баллон, назвав его «пузырем», и теперь он доводил ее наготу до немыслимого предела.
Я полагал, что большинство богатых представителей мужской части Чикаго побывали на шоу Салли еще во время недели открытия Выставки. Но для меня же это было первое посещение «Столетия прогресса». Хотя Выставка открылась месяц назад, я уже имел представление о шоу по своим прошлогодним впечатлениям.
Как и для многих жителей Чикаго, Выставка 1933 года для меня означала работу. Тысячи рабочих мест были созданы братьями Дэйвс – Руфусом Т., президентом Выставки, и его старшим братом генералом Чарльзом Г., бывшим вице-президентом Соединенных Штатов при Кулидже. Их считали тем мозговым центром, который стоял за организацией «Столетия прогресса». Можно говорить что угодно о братьях Дэйвс, обзывать их бизнесменами-банкирами, действовавшими в собственных интересах. Но благодаря им в наш Город Ветров[2] была накачана куча денег.
Владельцы отелей, ресторанов и театров использовали эту ситуацию – до Выставки большинство из них были на грани банкротства. Вновь открывшиеся ночные клубы и таверны, после того как в апреле 1933 года, в первое лето Выставки, пиво стало легальным, ломились от посетителей. «Сухой закон» задохнулся своим последним вздохом (он был отменен только несколько месяцев назад), и «Столетие прогресса», купаясь в пиве, стало празднованием наступающего лучшего «мокрого» завтра.
Конечно, большинство посетителей Выставки были иногородними. И в поток этих солидных граждан с ферм и деревень Среднего Запада влились карманники со всех концов Соединенных Штатов. Именно сюда заявился и я.
Я – Натан Геллер. Частный детектив, в прошлом – полицейский в штатском, специализировавшийся на поимке карманников. Учитывая мой опыт в прошлом, меня наняли для обучения частных полицейских, работающих на территории Выставки, искусству выявления и поимки карманников на месте преступления. И я занимался этим делом тогда все лето и осень, вплоть до закрытия Выставки в ноябре. За такую работу мне неплохо платили.
Нанял меня генерал Дэйвс, но вовсе не потому, что я был таким уж благопристойным гражданином. Просто мне удалось застать его врасплох. Но это уже другая история, и когда-нибудь она будет рассказана. В интересах нашего повествования достаточно будет сказать, что, рассчитавшись за мой труд в прошлом году, генерал Дэйвс не счел нужным вторично воспользоваться моими услугами.
Это, а также кое-какие прошлогодние неприятности, связанные с Выставкой, удерживали меня от нее подальше. Сейчас же в душный июльский полдень, когда я бродил по аллее Выставки, заполненной улыбающимися женщинами в летних ярких ситцевых платьях и шляпках с широкими полями, мужчинами в рубашках и соломенных шляпах, детьми в коротких штанишках, меня переполнило чувство ностальгии по этому месту. В свое время я был здесь с женщиной, которую любил. Все еще любил.
Но теперь она в Голливуде, а я – в Чикаго, почти безработный и полуголодный. И вот Салли Рэнд оказалась моей первой клиенткой за два последних месяца если не считать рутинную работу, которую я выполнял для одной фирмы розничной торговли, проверяя кредитные оценки и исследуя страховые претензии. Детективное агентство «А-1» (я) неплохо отработало свой первый год но, к несчастью, оно (я) оказалось в провале на второй год и существовало главным образом за счет средств накопленных ранее. Если мистер Рузвельт и выводил страну из Депрессии, то он начал не с Чикаго.