На этой последней стадии (к этому времени обе армии ввязались в многочисленные случайные стычки) Жуков и Сталин установили «демаркационную линию» между двумя фронтами —- Белорусским и 1-м Украинским. В черте города эта линия должна была проходить по железной дороге, идущей к северу от Лихтенраде. Этот приказ вступал в силу с 6 утра 23 апреля.
Это была еще одна провокация со стороны Сталина, потому что подталкивала Чуйкова вступить в открытое соревнование с 3-й гвардейской танковой армией Конева. Именно в этот момент Чуйков мог приказать перекрыть Коневу путь к рейхстагу. Разъяренный Конев взял под свой контроль переправу через Телтов-канал.
Вечером 24 апреля приказы Гитлера, исходящие из бункера, оставались совершенно оторванными от жизни: «Главной задачей Объединенного генерального штаба является атаковать с юго-запада, северо-запада и с юга, с тем чтобы победой завершить битву за Берлин».
У тром 25 апреля, когда Александерплац уже была захвачена 7-м корпусом, а Чуйков угрожал аэропорту Тем-пльхоф, Хайнричи посетил фон Мантейфеля, а потом отправился в штаб 25-й бронетанковой дивизии, где, к своему удивлению, застал Иодля, который пытался убедить Штайнера атаковать. Хайнричи так записал свои ощущения:
«Чтобы добраться до командного поста из Берлина, Кейтель и Йодль проезжали мимо бесконечных колон беженцев и разбитых воинских частей, смешавшихся с беженцами в течение ночи и утром. В первый раз они увидели подлинную картину, знакомую каждому сражающемуся, находился ли он на фронте или в тылу. Если бы их глаза не были полностью закрыты для правды, они должны были бы прийти к заключению, что война неумолимо подошла к концу».
О чем Кейтель не побеспокоился в своей поездке, так это о множестве импровизированных госпиталей, которые оказывали помощь раненым жертвам этой уже ненужной войны. В Нейкельне операционная располагалась в бывшей общественной уборной, где ампутации осуществлялись на деревянных столах, покрытых матрасами. Хирурги работали без перчаток и без анестезии почти не прокипяченными инструментами. Свет в операционных добывался от двух велосипедов, педали которых крутили вручную. Эсэсовцы написали на стене штаба дивизии «Мюнхеберг»: «Мы уходим, но мы побеждаем».
Ночью 26 апреля 8-я гвардейская и 1-я гвардейская армии генерала Чуйкова пересекли установленную Сталиным «демаркационную линию» в районе Потсдамер-штрассе. Белорусский фронт далеко перешагнул границу Темпльгоф — Потсдамер, и это было проделано умышленно, потому что таким образом оказался перекрыт большой клин занятой советскими войсками территории, пересекавший путь 3-й гвардейской армии Украинского фронта Конева.
Чуйков в своих воспоминаниях проливает свет на этот момент, но продвижение должно было быть санкционировано самим Жуковым. Знаменательно, что ни в каких существующих документах нет абсолютно никаких упоминаний об этом циничном случае.
Теперь Конева удерживали от того, чтобы он атаковал Баденшештрассе 28-й гвардейской танковой армией по оси между Кайзер-аллее и Потсдамерштрассе. Хотя весь этот район от Гавела до Хеерштрассе был вне опасности, войска спешно выдвигались на позиции — сказывалось стремление попридержать его инициативу. 55-я гвардейская танковая бригада действовала на фланге, двигаясь вдоль Кантштрассе к вокзалу Шарлоттенбург, Савиньиплац и Зоологическому саду. Когда началась бомбардировка, над городом поднялась дымовая завеса высотой 300 метров.
Только к концу утра части Конева разобрались, что фактически вся восточная часть предполагаемого плацдарма их наступления уже занята войсками Чуйкова, которые они уже в течение нескольких часов обстреливают. Советские солдаты были массами принесены в жертву ради политической корысти.
В настоящее время доступны источники, имеющие отношение к данному инциденту, помимо урезанных мемуаров и донесений. Нам предлагают поверить, что наблюдатели Конева не смогли разобраться в характере гула в отсвете выстрелов советской артиллерии и что части Чуйкова были не в состоянии установить контакт с частями Конева. Могло произойти крупное столкновение, и никто бы не смог помешать ему.
В результате длившихся весь день взаимных обвинений, которые теперь можно проследить по их последствиям, в середине ночи по московскому времени Ставка приказала установить новую линию разграничения с учетом реального положения. Эта линия тянулась от Мариендор-фа до станции Темпельхоф, потом до площади Виктории и Луизы и вдоль кольцевой железной дороги, что явно свидетельствовало о том, что приз в виде рейхстага не достанется Коневу, хотя по многим позициям у него было более выгодное для атаки положение.