Но почему эти анализы были сделаны именно в это время? Как явствует из дневников Морелла, у Гитлера не было никаких симптомов, которые указывали бы на даже отдаленную необходимость подобных анализов. Более того, эти анализы, которые в то время играли в политической карьере Гитлера роль позорного пятна, вряд ли были нужны, поскольку более ранние результаты анализов были уже доступны. Если бы они были положительными, то оставались бы положительными всегда, даже после курса лечения.
Поскольку у Гитлера в то время не было заметных симптомов невралгического расстройства, анализы не могли преследовать целью подтасовку диагноза. Морелл был настолько плохим врачом, что он только 15 апреля 1945 года понял, что Гитлер страдает прогрессирующей болезнью Паркинсона. Поэтому есть все основания быть особенно подозрительными к результатам анализов 1940 года, якобы обнаруженных в бумагах Морелла.
Однако вернемся в 1945 год, поскольку доктор Эрвин Гизинг, профессор Вернер Хаасе и доктор Ганс-Карл фон Хассельбах, консультировавшие Гитлера и с запозданием обнаружившие сложности его нетипичной болезни Паркинсона, сифилис исключили. Но врачи оказались в сложном положении. Хотя Гиммлер мог получить результаты анализов крови, проведенных Мореллом, сами врачи получить их не могли. Точно так же они не могли поднять деликатный вопрос о возможном сифилисе фюрера без достаточно веских на то оснований.
Доктор Теодор Морелл был разложившимся типом, когда американские врачи допрашивали его после того, как он был захвачен в конце войны. Он был невероятно толст — весил более 500 килограммов, — и когда садился на стул, выпрямив спину, то начинал задыхаться, поскольку огромный живот давил ему на диафрагму. Его чистоплотность, что заметили и американцы, и немцы, была попросту чудовищна: грязная рубашка и засаленный пиджак всем бросались в глаза. Шпеер, который, чтобы подольстится к Гитлеру, обратился к Мореллу за консультацией, вспоминал, как тот оставлял после себя объедки в своей хирургической палате на Кюрфюрстендамм, перед тем как вернуться в свой врачебный кабинет, ел бутерброды, не снимая грязных резиновых перчаток.
Речь его была неразборчива. Свои советы он мямлил и хрипел и все время так задыхался, что не мог провести в Бергхофе, резиденции Гитлера в горах, более двух часов жалуясь, что недостаток воздуха на такой высоте убивает его. Интересы Морелла там представлял его ассистент.
Больше всего Морелл любил деньги. В Будапеште он владел компанией, производившей лекарство, называемое «ультрасептил», к которому он прибегал каждый раз, когда у Гитлера болело горло или был хоть малейший намек на простуду. Мореллу также принадлежали компании, выпускающие так называемый «витаминный» шоколад и «Русскую пудру против вшей». Германские следователи, занимавшиеся проблемами здоровья и безопасности, проверили последнее средство и дали следующее заключение о его действенности: «После того, как вшей поместили в эту пудру на 24 часа, они выскочили оттуда в самом бодром настроении!»
В своих показаниях после войны перед теми же американскими следователями, которые допрашивали Морелла, Брандт сообщил, что это он первым рассказал Мореллу о пенициллине. Морелл полагал, что это фенацетин (болеутоляющее средство), но быстро осознал свою ошибку и получил от Гитлера субсидию в 100 тысяч марок, для того чтобы изыскать возможности выпускать этот антибиотик. Когда по настоянию Брандта окончательный продукт был проверен, выяснилось, что это очищенный тростниковый сахар. Тем не менее Морелл заявил американцам, что это он изобрел пенициллин, но его формула была украдена у него агентами английской спецслужбы.
Влияние Морелла на фюрера первоначально зи-жделось на его профессиональном опыте по части венерических заболеваний, и Гитлер, возможно, предпочитал, чтобы его лечил человек типа Морелла, нежели врач с более сильным интеллектом, выказывая тем самым свою недоверчивость к интеллектуалам и отдавая явное предпочтение крестьянским ценностям.
Морелл увеличил свое влияние на Гитлера, облегчив его заболевание якобы «гастритом» в 1936 году. В действительности нет никаких свидетельств того, что Гитлер страдал именно этим заболеванием, нет и каких-либо записей Морелла об исследовании этой болезни. Скорее всего это означало, что Гитлер вновь предпочел магические штучки, устраиваемые Мореллом, более серьезным мнениям квалифицированных специалистов.
Одной из наиболее явных причин этого являлось умение Морелла подкармливать то, что он и сам называл «истерией» Гитлера, поскольку не было пациента более восприимчивого к знахарству, чем Гитлер, этот истерик. В Гитлере Морелл получил пациента, чья ипо-хондрия простиралась настолько, что он постоянно проверял свой собственный пульс и перечитывал прошлые заключения о своем здоровье. О подлинном происхождении истерии Гитлера будет сказано в дальнейшем, но из записей Морелла явствует, что он полагал трясучку Гитлера, которая стала заметной с марта 1943 года, просто результатом истерии, не заслуживающей исследования.