«Правда, что я теряю? Написать для этой суки несколько страниц по разработанному сюжету. Деньги мне не помешают, но главное — выход на Алексеева! Тот самый друг Павлова!»
— Я согласна.
— Классно, милашка! Вот тебе материал. Объем должен быть шесть страничек. Не больше и не меньше.
— Хорошо.
— По срокам…
— Сделаю за два дня.
— Уверена?
Виктория пожала плечами, мол, не такая уж это страшная работа. Полина открыла сумочку, вытащила деньги:
— Это мне подходит. Но ни позже! А теперь вот… ровно десять тысяч.
— Лучше бы потом. А то вдруг…
— Я уверена в нашей гениальной Виктории. Ровно ДВА ДНЯ. Да, вот еще: номер телефона Алексеева. Зовут его Анатолий Викторович…
Даже сердце кольнуло: Анатолий Викторович… Толя Алексеев! Если бы Павлов писал выдуманную повесть, он бы изменил имя и фамилию своего товарища…
— Что с тобой? — подозрительно поинтересовалась Полина. В лице изменилась! Для тебя так важен этот телефон?
— Я… не…
— Не оправдывайся, милашка. Каждому — свое. Скажешь, что ты от Антона Борисовича.
— Кто такой Антон Борисович?
Во взгляде Полины читалось: «Какая тебе разница, дурочка». Виктория поняла — глупые вопросы не задавать.
— Значит, договорились, — подвела итог бизнес-леди от литературы.
— Договорились.
— Что за безнадежность в голосе? Нормальное разделение труда. Кто-то пишет, кто-то получает от этого дивиденды.
— А ты не боишься, что я потом…
— Не боюсь, милашка. Ты будешь молчать. Просто позабудешь о том, кто настоящий автор рассказа. Сама понимаешь, мой друг Миша может быть очень нехорошим.
Вновь сверкнули золотые коронки зубов. Телохранитель Полины впервые заговорил:
— Я че… я могу…
— Миша хотел сказать, что недавно сломал челюсть одному должнику, — перевела его реплику Полина.
— Угу… угу… — радостно заулыбался он.
Виктория ощутила озноб, стало по-настоящему страшно. Неандерталец Миша, при желании и ей точно так же сломает челюсть. Череп на золотой цепочке болтался на шее, бесполезный, не способный защитить «лучшую подругу» от бритоголовой гориллы. Виктория воочию прочувствовала, насколько опаснее маленькие людишки из ненавидимого ею мира всех вампиров и демонов. Опаснее потому, что от первых, к сожалению, нельзя абстрагироваться.
Но едва Полина со своим охранником ушли, и Виктория взяла в руки телефон, ее охватило странное предчувствие, что дело, в которое она ввязывается, пострашнее десятка Миш. «Этот Миша — ничто! — подтвердил знакомый шепот черепа. — Пыль, которую легко развеять по ветру. Забудь и о нем и о Полине. Перед тобой возможность проникнуть за запретную стену, встретиться с теми, кого ТАК ДАВНО ЖДАЛА. Звони Алексееву, Вика!»
Телефон стал огненным и едва не загорелся в ее руках. Виктория чуть не закричала от боли и нестерпимого желания поскорее позвонить другу писателя Александра Павлова. Полина дала ей всего два дня. Ничего, подождет, если надо!
Она набрала телефон. Гудки! Сейчас, сейчас она услышит его голос, что, возможно, и будет ключом к главной разгадке: есть ли в рассказе Павлова хоть слово правды?
Но ожидания оказались напрасными: ей никто не ответил. Выждав небольшую паузу, девушка позвонила вновь. Гудки и гудки… Полина что-то напутала? Или Алексеев не отвечает на неизвестные звонки?
У Виктории вырвался вздох разочарования!
Олег сидел на семинаре по философии, лектор что-то говорил, однако слова его уходили в пустоту. Мысли Окулова, как и мысли Виктории, занимала одна только рукопись про двойников. И встрепенулся он, лишь услышав окончание следующей фразы:
— …Самое ужасное, когда на месте исчезающих старых философских школ возникает вакуум, ибо на смену им не приходят новые, более совершенные, вобравшие в себя всю мудрость ушедших эпох. Так наступает кризис человеческой мысли, кризис творчества, кризис мира. И справиться с ним не под силу никакому техническому совершенству. Кризис — это прежде всего всеобщее упрощение форм подачи материала, замена истинных творцов их жалкими копиями…
«Господи, — подумал Олег, — разве не о том же пишет Павлов?!»
Теперь он понял, чем привлекала его таинственная рукопись в Интернете, своей правдивостью и беспощадностью ко всему искусственному, неестественному. И все-таки, странное единение мыслей неведомого писателя и пожилого профессора философии. Олег рискнул разрубить этот гордиев узел:
— То, о чем вы говорите, господин профессор, — поднял он руку, — хорошо описано в литературе. Неоконченный роман о двойниках писателя Павлова.