Невероятно красивые, прозрачные и пустые. Надеюсь только, что Рози не вернется, пока гости не уйдут.
Дочь меня ненавидит. Разумеется, она имеет на это право. Но в прошлом году, когда у Кева был ужин с коллегами, куда пришли Скотт с Элоизой, Рози бросилась к Элоизе на шею, как к родственнице, хотя по факту они едва знали друг друга, и начала нахваливать накладные волосы, маникюр, кольцо с бриллиантом, дизайнерские туфли, а та с готовностью демонстрировала все это, словно нуждалась в еще большем одобрении шестнадцатилетней Рози, и тогда мне ужасно хотелось, чтобы они держались друг от друга подальше. С тех пор ничего не изменилось.
Она фальшивая мать, а я настоящая, но Рози не видит разницы.
Одержимость Элоизой – способ дочери наказать меня за свое детство, и, должна признать, он работает. Хоть медаль выдавай за прицельное наказание.
Поэтому, когда Рози с ведерком картошки фри и сливочным мороженым входит в дом и сразу бросается к Элоизе, я едва сдерживаюсь, чтобы не сделать ей замечание. Швырнув рулет на колени Эдмунда, Рози в приступе гнева уехала на велосипеде, и я пытаюсь понять, где она была три часа. Скорее всего, в универмаге. Сидела в телефоне. Ела всякую гадость. Но восторженная реакция на Элоизу выводит меня из себя, и я хватаю дочку за руку.
– Хорошо покаталась? – спрашиваю я и приглаживаю ей волосы.
Она сбрасывает мою ладонь, игнорируя вопрос, и тут в поле ее зрения попадает Леви, который сидит на диване в наушниках. Рози закидывает в рот кусочек картофеля и облизывает палец, будто леденец, и я невольно отвожу взгляд, вспомнив, что нужно переложить фрикадельки на блюдо.
– Прокатимся? – спрашивает она Леви.
– Что?
Рози смеется:
– Вытащи наушники.
– Что? – переспрашивает Леви.
Голос у него ломается. Мальчик то басит, как взрослый мужчина, то срывается на фальцет. Это отбивает у Рози интерес, хотя она старательно продолжает игнорировать меня. Но с ней я давно научилась делать вид, будто мне безразлично.
– Поехали к заливу поплаваем, – предлагает Рози.
Леви собирается встать, но тут его младшая сестренка Коко вырывает у Эдмунда из рук планшет. Эдди начинает плакать.
Бросаю фрикадельки, подхожу к нему и присаживаюсь рядом.
– Солнышко, ты в порядке? – Потом сердито смотрю на Коко и твердо говорю: – Нет.
Девочка даже ухом не ведет.
– Она вечно дерется! – кричит Эдди; кулаки у него сжаты, зубы оскалены.
Я не знаю таких эмоций, такого гнева, хотя у сына подобные вспышки уже становятся привычными и пугают. Ненавижу в нем то, что досталось не от меня. Торчащие уши. Черные как смоль волосы. Эдмунд смахивает с кофейного столика стопку журналов, а Коко смотрит на него и моргает. Хочется дать ей пощечину. Она таращится на моего сына, как на идиота.
– Коко, ты обидела Эдмунда? – тихо спрашиваю.
– Мам, мы кататься, – сообщает Рози, но я не обращаю внимания.
Малышка постоянно расстраивает Эдмунда, и мне это начинает надоедать. Не хочу, чтобы он огорчался.
– Нет, – отвечает Коко и отворачивается. Она меня совсем не боится. Девочка развита не по годам.
Эдди убегает с громким плачем. Элоиза заглядывает в комнату и спрашивает, все ли нормально. Вполне в ее духе спихнуть на меня своих детей.
– Коко нужно поменять подгузник. – Когда ребенок наклоняется собрать журналы, мне в ноздри бьет ужасный запах. – Ты учишь ее ходить на горшок?
– Ну… – тянет Элоиза.
– Коко, может, отдашь планшет Эдмунда? – улыбаюсь я, наклонившись к маленькой девочке, которая заставила моего сына плакать. – Я сделаю вкусные гренки с чесноком, и вы с Эдмундом посмотрите кино.
Элоиза подхватывает Коко и ничего не говорит, но щеки у нее краснеют, а губа закушена. Стринги врезаются ей в задницу, а над ними машет крыльями татуировка бабочки, когда Элоиза, виляя бедрами, направляется к двери. Мне удалось ее смутить. Замечательно.
Элоиза, 16:30
Деревья над головой дают тень и образуют прохладный оазис. К моему велосипеду прикреплена подпрыгивающая на кочках детская коляска, в которой молча сидит Коко и пристально смотрит на залив. Прокат уже закрывался, но я успела взять велосипед и коляску до того, как парень запер дверь. Возможно, подействовала моя приветливая улыбка. Обычно мужчины легко идут мне навстречу. Но в такие моменты внутри, прямо под кожей, просыпается стыд. Похожее чувство возникает, когда видишь маленькие шрамики на лице и жалеешь, что в детстве сковыривал прыщи. Так и я каждый раз, когда мужчина на меня смотрит, подмигивает мне или свистит вслед, вспоминаю этот остров.