Не люблю, когда на меня смотрят. Вспоминаются времена, когда мама приводила меня к психотерапевту и сажала напротив него. Если меня тщательно изучают, анализируют, пытаются направлять, тревога только усиливается. Я делаю глубокую затяжку. Легкие наполняются плотным дымом, но голова остается светлой.
– Мы в заднице, – признаюсь я, пожимая плечами.
Не верится, что я это сказала. Так и начинаются интрижки. Женщина делится семейными проблемами, мужчина утешает: поглаживает плечи, запускает пальцы в волосы, придвигается ближе; так из боли рождается связь. Но мне не нужна связь с Кевом. Не нужны его привязанность и внимание. Мне нужен Скотт. Я даже не осознаю, что у меня текут слезы. Боже, я обкурилась.
– Он меня ненавидит.
– Эл, да ладно тебе. Зачем ты так говоришь? Это неправда.
И происходит то, чего я и опасалась. Кев подается ко мне и обнимает, а я чувствую себя голодным младенцем, который умирает без еды.
И руки Кева утоляют мой голод. Их тяжесть, теплота, волоски, покалывающие мне кожу. Шепот в ухе: «Тише, тише». Я позволяю Кеву обнимать меня, пока догорает окурок. Представляю, что это Скотт и что он любит меня, как раньше.
Пенни, 19:00
Посасываю горький апельсин и взглядом провожаю Кева до столика с мужчинами.
Он думает, я не заметила. Но я видела, как он пришел со стороны дюн, как вытряхивал песок из сандалий, прежде чем вернуться к своей компании. Глаза красные и счастливые. Но не из-за алкоголя или общения. Готова поспорить, если всмотреться в дюны, я разгляжу ее светлые волосы, похожие на пучок травы посреди песка. Ее нет рядом ни со Скоттом, ни с подпевалой Джули, с которой Элоизе удалось найти общий язык сегодня вечером. Коко в летнем платьице и в грязном вонючем подгузнике бегает по пляжу сама по себе. Я приглядывала за ней и за Эдмундом, который махал голубой лопаткой, закапываясь в песок. Потом к нашей компании присоединились остальные дети, и она стала похожа на группу продленки, в которой всего один воспитатель. Я.
Я сижу с подругами, у нас на столе креветки, сливочный соус и кувшины с коктейлем «Апероль спритц». Встаю и уверенно направляюсь к Кеву. С силой сжимаю его плечо.
Он поворачивается ко мне и расплывается в улыбке, от него исходит незнакомый земляной, мускусный запах.
– Веселишься? – спрашиваю я.
– Конечно.
– Пойдем со мной. – Я улыбаюсь и тяну его за полу рубашки.
Выхожу из паба, Кев идет следом, мы останавливаемся под эвкалиптами. Он упирает руки в бедра и то ли хмурится, то ли улыбается.
– В чем дело? – интересуется муж.
Я вижу, как он нервничает, и мне это нравится. Нервозность означает, что он мной очень дорожит.
– Где Элоиза?
Он сопит, как всегда делает, если не хочет отвечать, опасаясь моей реакции. И вдруг начинает смеяться, хоть и пытается сдерживаться, как подросток перед классом, а я, точно учитель, складываю руки на груди и вопросительно смотрю на него.
– Мы просто вместе выкурили косяк, – выпаливает Кев. – Только не злись.
– Почему я должна злиться? – Хотя меня злит, что он мог про меня такое подумать.
– Я знаю, ты ее не переносишь.
– Неправда.
– Мы всего лишь пару раз пыхнули. Здесь, среди твоих друзей, она явно чувствует себя чужой.
– Что ты имеешь в виду?
Он снова смеется и медленно показывает на компанию моих подруг за столиком: струящиеся платья разных цветов, кувшины с аперолем и устрицы, блестящие, как взмокшие вульвы. От смеха мужа лицо у меня вспыхивает. Он смеется над ними, он смеется надо мной. Это оскорбление. Он выбрал общество Элоизы. Но не это меня сейчас расстраивает.
– Элоиза – самая безответственная мать, с какой я только сталкивалась. Она принимает наркотики и бросает своего маленького ребенка без присмотра ковыряться в окурках.
– Успокойся…
– Иди к черту, не собираюсь я успокаиваться.
Да уже и не могу. Чуть ли не пар из ушей идет. Понятия не имею, как мне собраться и вернуться за стол веселой и счастливой, чего от меня и ждут.
Я отворачиваюсь от Кева, который меня очень разочаровал, и обхожу вокруг дерева, отковыривая кусочки коры.
Такому браку, как у нас, люди обычно завидуют. Завидуют всей нашей семье в целом.
В воскресенье утром – блинчики и газеты в постель. Во вторник ночью – романтика. За Эдмундом присматривают родители Кева, Джорджия и Уильям, а мы вольны жить и любить. Можем поужинать в местном итальянском ресторане, где подают огромные порции спагетти с чесночным соусом и вино шираз. Можем пойти на пляж, в кафе с черно-белыми зонтиками. Иногда мы повторяем наше первое свидание в старомодном винном баре, где флиртуем, соприкасаясь ногами под столом.