Я ухватил качка за златую цепь и подтащил к циркулярке.
- Какое дело вам заказали? - Он замычал, завертел головой, пытаясь освободиться. Но цепь была из хорошего металла, качественного, хоть и не из золота. - Кто заказал? - продолжал я. Он по-прежнему крутил головой.
Я включил циркулярку и сунул его морду к сверкающему диску, который вращался со скоростью восемь тысяч оборотов в минуту. Звук стоял тот еще, поэтому пришлось перейти на односложные предложения.
- Кто?
- Не знаю! Какой-то Серый!
- Что?
- Не знаю, он со Шрамом толковал!
- Где?
Он помедлил с ответом, а я был уже не в том состоянии, чтобы сострадать ближнему. Я ткнул его ноздрю в диск, струйка крови окрасила поднятый защитный кожух.
- В Химках!
- Кто Серый?
- Не знаю! Похоже, не знал.
- Что заказал? - повторил я, крича ему в ухо, потому что визг от пилы был весьма высоких децибелов.
Он молчал. Я приблизил его ряшку к пиле. Он заорал:
- Наехать!
- Зачем?
- Не знаю! Честное пионерское, клянусь, не знаю!
Ну, если так клянутся...
Я выключил станок, подождал, пока пила стихнет, и подвел итог:
- Твоя кличка Чир, так?
Он послушно замотал головой.
- Теперь будет другая. Чир Рваная Ноздря. Это как Ричард Львиное Сердце.
Я кинул парализованного от ужаса качка к стене и обратился к почтенной публике:
- Все видели?
Публика дружно закивала:
- Все, все!
- Расскажите об этом в своих кругах. И не опускайте подробностей. Я уже однажды говорил это, но готов повторить: если хоть одна сука появится на нашей стороне Московского шоссе - у этой циркулярки выпуск двадцать два сантиметра. Все поняли? Они снова закивали:
- Все, все!
Понятливый народ. Правда, и метод был доходчивым. А ведь по-другому и не поняли бы.
И только я успел закончить свое воспитательное мероприятие, как в столярке появились два рыбака-студента, грамотно раскатились по углам и направили стволы коротких десантных "калашей" на моих совсем уж офонаревших гостей.
У меня сегодня, похоже, был день открытых дверей.
Моим новым гостям и полминуты не понадобилось, чтобы оценить обстановку. Один из них сунул в ухо таблетку микрофона и включил передатчик:
- Я - Третий. Мы на месте. Все в норме. Один холодный, пять теплых... Нет, не мы, сам... Есть, ждем.
Он выключил рацию, оба спрятали "калаши" под куртки и уселись на верстаке, покачивая ногами в обычных белых кроссовках. Ну чисто студенты-практиканты.
- Чего ждем-то? - спросил я.
Ни один, ни другой не ответили. Грамотные студенты.
Некоторое время было непривычно тихо, лишь покрякивали над Чесней перелетные утки. А потом вдруг в столярке потемнело, и начался прямо-таки американский вестерн. В дверном проеме возникли Мишка Чванов, Артем и Борисыч с двустволками на изготовку, а позади маячил Костя Васин с вилами. Другого оружия, видно, для него не нашлось.
- Руки вверх, суки! - заорал Мишка, переводя стволы с моих гостей на студентов. - Двенадцатый калибр, картечь, суки, кишки наружу! Руки вверх и никаких лишних эмоций!
Студенты соскользнули с верстака, перекатом ушли по углам, в их руках тускло блеснула сталь автоматов. Я едва успел прыгнуть между ними и поднять руки.
- Отставить! Убрать стволы! Здесь свои! Мишка, твою мать, я кому говорю! Положи ружье на землю! Всем опустить оружие!
Мой истошный вопль дошел-таки до разгоряченного Мишкиного сознания, мужики опустили двустволки, а студенты, чуть помедлив, спрятали "калаши".
- Серега, извини! Припозднились! - снова заорал Мишка. - Бабы, едри их, патроны спрятали! Пока нашли. Ты в порядке?
- В полном, как видишь, - ответил я, оттирая его к выходу. Но он успел рассмотреть столярку через мое плечо.
- и-мое! Это чего тут было? Едрена вошь! Куликовская битва! Чего тут было, Серега?
- Ничего тут не было! - в свою очередь заорал я. - Быстро валите отсюда! Ничего тут не было, вас тут не было, ничего вы не видели и знать не знаете! Ясно?
- Понял, Серега, все понял! Нас тут нет и не было никогда! Все понято, Серега, будь спок! Пошли, мужики!
- Ружья спрячьте, вашу мать! - напутствовал я их. - Всю деревню переполошите! И Ольгу еще задержи, - крикнул я вслед Мишке.
- Бу сделано, Серега! Все путем, будь спок!
Этот ковбойский налет произвел на студентов некоторое впечатление.
- Гляди-ка! - заметил один из них. - Защищать прибежали. За что они тебя так любят?
- Они не меня прибежали защищать, - возразил я.
- А кого?
- Не кого, а что. Свои рабочие места.
- Надо же! - удивился второй. - Цивилизуемся! Они попросили у меня санитарный пакет и моток веревки, упаковали моих гостей, умело наложив перед этим шину на сломанную руку качка, заклеив пластырем его разрезанную ноздрю и перевязав обладателя черного пояса. Потом сложили в кучку их стволы и снова уселись на верстаке.
- И долго мы будем чего-то ждать? - спросил я.
- Минут десять, - взглянув на часы, ответил первый.
И верно, ровно через десять минут у ворот столярки затормозила неприметная серая "Волга" с московскими номерами, без всяких там мигалок и антенн спецсвязи. Из машины вышел человек в штатском - начальник оперативного отдела УПСМ - Управления по планированию специальных мероприятий - полковник Константин Дмитриевич Голубков.
* * *
...Через час, когда встревоженная Ольга, наконец, вернулась домой, в столярке уже ничто не напоминало о недавних событиях, а мы с Голубковым сидели во дворе на бревнах и вели неторопливую беседу. Но переход к этой беседе оказался нелегким.
Выслушав короткий рапорт одного из студентов, полковник раздраженно прервал мою попытку объясниться:
- Отставить! Я все слышал! Он жестом потребовал у одного из студентов коробочку рации, вышел на связь:
- Я - Первый, вызываю Пятого. Что там у тебя?
Таблеткой микрофона он пользоваться не стал, поэтому я услышал сквозь шум помех довольно отчетливый ответ Пятого:
- Стоит, где и раньше. Неподалеку от церквушки. Ждет. Зеленый "жигуль" шестой модели. Один. Ведет наблюдение из салона. Бинокль или бинокуляр с блендами.
- Контакты?
- Никаких. С полчаса назад подошел местный священник, поговорили с минуту. Видно, спросил, кого тот ждет, или что-нибудь в этом роде. Все.
- Задача прежняя. Конец связи.
Голубков вернул рацию и коротко приказал:
- Действуйте.
Никаких дополнительных указаний не потребовалось. Студенты сноровисто транспортировали команду Шрама в их "Нивы". Лишь когда поволокли самого Шрама, пыхтя от тяжести - а трупы, они всегда почему-то тяжелые, Голубков остановил их, обшарил карманы куртки Шрама и извлек какие-то довольно замусоленные бумаги.
- Так и есть. Справка об освобождении. Живет в Химках. В Химках, понял?
- Это важно? - поинтересовался я.
- Это самое важное, - ответил Голубков. Бандитские "Нивы" уехали. Голубков походил по столярке, беззвучно матерясь, потом остановился против меня:
- Ну? И что теперь делать?
Мне оставалось только пожать плечами:
- Вам видней. "Пожарную сигнализацию" с космической связью вы воткнули мне в расчете на такой случай?
- Совсем не на такой. На другой.
- На какой?
- Не гони. Придет время, узнаешь. Убивать-то зачем было?
- А вы не понимаете? - спросил я. - На моем месте вы долго раздумывали бы?
- Вообще не раздумывал бы, - буркнул Голубков.
- Так я и сделал.
- Ладно, - подумав, заключил он. - Убийство в пределах необходимой обороны. Доказательство - пленка. Прослушка санкционирована. Проходит.
- Так-то оно, может, и так, - согласился я, - но ведь по прокуратурам и судам затаскают.
- Нет. Не можем мы тебя засветить. Особенно сейчас. Уладим.
- Как?
- Ты помнишь, какие слова высечены на Дельфийском храме?
- Вы говорили. "Ничего сверх меры". Сверх меры я ничего и не спрашиваю. А все, что касается меня, должен знать. Это был не наезд.