Как мы и предполагали, такого корреспондента в Москве нет и никогда не было ни среди штатных, ни среди нештатных журналистов. В главной редакции "Таген блатт", куда удалось дозвониться сотруднику МИДа, повторили то же самое. Следовательно, аккредитационная карточка, которую объект показал журналисту К., была фальшивой.
Отработка жилых кварталов Химок на третий день принесла результаты. По высококачественным фотографиям, которыми располагали сотрудники опергруппы, один из участковых инспекторов уверенно опознал в объекте наблюдения российского гражданина Деева Геннадия Степановича, 1956 года рождения, уроженца Таллина, тренера по горнолыжному спорту детской спортивной школы при клубе "Динамо", переехавшего на постоянное место жительства в Химки из Эстонии в июле 1991 года.
Изыскания, проведенные в сохранившихся архивах бывшего КГБ, и ответ, полученный на наш запрос из информационного центра ФСБ, дали возможность установить, что под именем Деева скрывается один из самых опасных международных преступников, входящий в первую десятку в розыскных списках Интерпола, бывший член "красных бригад" и других левоэкстремистских террористических группировок Карлос Перейра Гомес, он же Пилигрим и Взрывник..."
- Твою мать! - вырвалось у Голубкова. - Пилигрим. Только его нам не хватало для полного счастья!
- Да, - согласился Нифонтов. - Теперь понял, почему я дергаюсь?
- Пилигрим! - повторил Голубков. - Взрыв израильского парома в Средиземном море. Взрыв вокзала в Болонье. Взрыв торгового центра в Белфасте.
- Не исключено, что и участие в убийстве Альдо Моро, - подсказал Нифонтов.
- Вряд ли, - усомнился Голубков. - Сколько ему сейчас? Сорок два? Он был еще слишком молод.
- Не слишком, - возразил Нифонтов. - В самый раз. После этого он специализировался на взрывах. Скорей всего, после обучения в террористическом центре Ирландской республиканской армии. Или у палестинцев. А может, и там и там.
- Пилигрим! - снова повторил Голубков. - Взрывник! Я был уверен, что он давно сидит где-нибудь в Шпандау вместе со своими друзьями из "красных бригад".
- Он и сидел. Только не в Шпандау. В Шпандау с 46-го года сидел небезызвестный тебе и всему миру партайгеноссе Гитлера Рудольф Гесс. А Пилигрим сидел под Дармштадтом, в специальной тюрьме для особо опасных преступников. Во время следствия ему и еще двоим организовали побег.
- Из специальной тюрьмы для особо опасных преступников? - удивился Голубков.
- Вот именно. Двое погибли при перестрелке. Пилигриму удалось уйти. Перебрался в ГДР, его прикрыла Штази. Дело, конечно, прошлое, но есть у меня подозрение, что и побег организовала Штази. Больно уж профессионально все было сделано, любителям такое не под силу. И тех двоих пристрелили, сдается мне, не случайно. Они были не нужны. Нужен был Пилигрим.
- Зачем?
- Спроси. Если найдешь у кого.
- А у нас-то как он оказался?
Нифонтов еще походил по кабинету, потом занял свое начальственное кресло за письменным столом и словно бы с брезгливостью захлопнул папку с досье и отодвинул ее от себя.
- Как ты думаешь, Константин Дмитриевич, с кем мы боремся? - спросил он.
- Лет десять назад я бы ответил: с происками мирового империализма. А сейчас... - Голубков пожал плечами. - С теми, кто мешает новой России.
- Я тоже так думал. Но последнее время мне все чаще кажется, что это не так. Мы не с противниками новой России боремся. А в основном с нашей собственной дурью. Даже не знаю, как ее правильнее назвать - советской или российской. Совковой, в общем. Сначала создаем проблемы, а потом их в поте лица решаем. И слишком часто - в кровавом поте.
- Ты имеешь в виду Афган и Чечню?
- И их тоже, - подтвердил Нифонтов. - Так вот, Пилигрим. Как он оказался у нас. Очень просто. Незадолго до первого путча КГБ вывез его сначала в Таллин, а потом в Москву. Соорудили надежные документы, дали "крышу". И даже сделали пластическую операцию.
- На кой черт он нам был нужен?
- Это ты у Крючкова, тогдашнего председателя КГБ, поинтересуйся. Решили, видно, что пригодится. Ценный кадр. Четыре языка, включая арабский. Огромные связи. Широкая известность в узких кругах.
- А дальше?
- А дальше и произошла та самая дурь. Когда началась вся эта заварушка с ГКЧП-1 и с разгоном КГБ, о нем просто забыли.
- То есть, как забыли?! - поразился Голубков.
- Да очень просто. Ты никогда не обращал внимания, как в канцеляриях и бухгалтериях теряют бумаги? Упал листок между столами и лежит ребром. На одном столе нет, на другом тоже нет, а между столами сверху не виден. А под стол заглянуть - это же нагибаться нужно! Так и с Пилигримом вышло. Когда взялись трясти КГБ, до того ли было, чтобы лазить под столами в поисках потерянного листка! В "конторе" только после нашего запроса узнали, что Пилигрим числится за отделом 12-С. Начальник отдела хлопал себя по ляжкам с лампасами, как гусь, который хочет взлететь. И повторял только одну фразу из трех слов. Не буду цитировать. А потом спросил: "Что же теперь с ним делать?"
- А что с ним делать? - хмуро переспросил Голубков. - Выдать его к чертовой матери Интерполу, и пусть они сами разбираются, где и за что его осудить: в Израиле, в Италии или в Лондоне. Это будут уже не наши проблемы.
- Ошибаешься. Не можем мы его выдать. Придется же объяснять, как он оказался в Москве.
- У нас есть на кого валить. Кагэбэшные дела. Тем более что так оно и есть.
- А как ты объяснишь, почему мы укрывали его целых семь лет? Не КГБ укрывало, а ФСБ - служба безопасности новой России. Про листок между столами расскажешь? Кто же тебе поверит? Забыли, а? Детский сад. А поверят - еще хуже. Выставить себя на посмешище перед всем миром - кто же на это пойдет?
- Я бы пошел, - сказал Голубков, закуривая новую сигарету. - Да, пошел бы. Мало мы весь мир смешили? Ну еще раз посмешим. Зато избавимся от этой головной боли.
- Я бы тоже пошел, - подумав, кивнул Нифонтов. - Но не нам с тобой это решать. А те, кому решать, и слушать не захотят. Престиж России! Шутка?
- А интервью, которое Пилигрим хочет взять у Рузаева, - шутка? Ты сам прекрасно представляешь, какую сенсацию он хочет испечь. Этой встречи нельзя допустить.
- Как? Никаких преступлений на территории России он не совершал. А если и совершал, то мы о них ничего не знаем. Нам его даже задержать не за что.
- Проживание по фальшивым документам, - подсказал Голубков.
Нифонтов только рукой махнул:
- Ерунда. Доказать, что они фальшивые, будет очень непросто, в КГБ работали профессионалы. Но даже если докажем, что? Полгода тюрьмы? Депортация? А это все равно что отпустить щуку в реку. И вечно держать его под колпаком мы не можем. При его опыте он вполне может уйти и все-таки связаться с Рузаевым.
- Есть третий вариант, - напомнил Голубков. - Тебе его предлагали?
- Да, - кивнул Нифонтов. - Предлагали подумать. Я сказал, что категорически против. Убрать неудобного человека - простой выход. Но после этого мы становимся на одну доску с преступниками. Это мы уже проходили по полной программе.
Голубков усмехнулся:
- Удивляюсь, Александр Николаевич, как ты умудрился стать генерал-лейтенантом с такими взглядами.
- А я не удивляюсь, что ты так и остался полковником. Потому что у тебя такие же взгляды. Хочешь взглянуть на этого красавца?
Не дожидаясь ответа, Нифонтов достал из сейфа средней толщины папку. В ней было два больших конверта из плотной коричневой бумаги. В одном была стандартная ориентировка Интерпола с черно-белым фотоснимком разыскиваемого преступника, описанием его примет и довольно длинным перечислением имен, которыми он пользовался. В конце стопки листков было пять цветных снимков, весьма качественно выполненных на лазерном принтере.
- Досье Пилигрима, - пояснил Нифонтов. - Я позаимствовал его на время в ФСБ. Все данные собраны Интерполом. О нашем участии в его многотрудной судьбе - ни слова. То ли действительно в его агентурном деле ничего больше не было, то ли на всякий пожарный зажали или даже уничтожили.