– Насколько я помню, ты уже не работаешь в той богадельне, из которой я тебя вытащил три года назад, – напомнил он. – Откуда оно тогда взялось, это твое дежурство?
– Ты все верно помнишь, – сказала жена, нанося на губы блеск и чмокая ими, словно кого-то целуя. – Но смею тебя заверить, любой адвокат хотя бы иногда должен оказывать помощь людям без средств. Сегодня – моя очередь. Но не беспокойся, я постараюсь вернуться как можно скорее.
– Это ты им объясни! – сказал Мерцалов, осознав, что использовал все способы убеждения. Он показал рукой на двух маленьких детей, играющих на ковре под ногами родителей. Это были близнецы Маша и Саша, которым скоро должно было исполниться два года. Елизавета оказалась неразумной матерью. Она возобновила работу, когда детишкам не исполнилось и полугода. Успешно проведя дело, которое потребовало от нее немало времени и сил, она дала слово сделать перерыв и заняться детьми. Первое время она была верна своему обещанию и безвылазно сидела дома, ухаживая за близнецами: кормила их, пеленала, гуляла, играла, пела колыбельные. Но время шло, и в глазах Лизы все чаще стала появляться тоска – верный признак того, что скоро ее деятельная натура возьмет верх и все пойдет по-прежнему. Ольга Сергеевна, мама Мерцалова, глядя на невестку, любила повторять пословицу о волке, который, корми его – не корми, все равно в лес смотрит. Волком, конечно, была Лиза, а лесом – ее треклятая адвокатская контора. Сама свекровь в свои шестьдесят лет выглядела на десять лет моложе и была еще не готова возложить на себя заботу о внуках. Она вела активную жизнь, общалась с многочисленными знакомыми, посещала театры, выставки, проводила по две недели в каждом сезоне в санаториях и пансионатах. Женщина ничего не имела бы против, если бы невестка вела праздную жизнь, поручив заботу о детях няне. Во всяком случае, так жили многие представители их круга. Но Лиза была чрезмерно увлечена своей работой, что, на взгляд свекрови, выглядело даже неприлично. Это ей напоминало затянувшуюся игру в детство: загадки, расследования и минимальная финансовая выгода. Жена ее сына должна была блистать ухоженностью и хорошими манерами, а если и ходить на работу, то заниматься делом красивым и необременительным: быть хозяйкой модного салона, диктором телевидения, владелицей бутика. Тюрьмы, убогие следственные кабинеты и залы судебных заседаний – неподходящее место для того, чтобы демонстрировать новенькую шляпку, купленную по случаю на Оксфорд-стрит, платье с декольте и шелковые туфли. Вместо этого невестка предпочитала носить уродливые деловые костюмы, превращающие любую женщину в подобие мужчины, но верхом безобразия оставался, конечно, портфель, до отказа забитый бумагами. Этот ужасный предмет, правда итальянского производства и превосходного качества, Андрей подарил жене на Новый год. Но мадам Мерцалова охотнее приняла бы в руках невестки мундштук с сигаретой, чем этот ужасный образец женской эмансипации. Вот и сегодня, узнав о том, что Елизавете нужно ехать к следователю, Ольга Сергеевна сослалась на какие-то свои дела и, прежде чем к ней успели обратиться с просьбой посидеть с детьми, уже умчалась в город, предоставив молодым родителям возможность самим решать свои проблемы.
– Но я только вчера вернулся из командировки! – запротестовал Андрей, подозревая, что именно его оставят сегодня на хозяйстве. – Я планировал провести день дома.
– Это чудесно, – поддержала его Елизавета. – У тебя есть замечательная возможность побыть с детьми.
– Ты хочешь сказать, что я должен буду остаться с ними один?
Дубровская огляделась по сторонам и виновато развела руками.
– Думаю, что это так.
– Ты шутишь? – В его голосе звучал ужас. – Я не справлюсь!
Это было вполне обоснованное опасение. За два года жизни близнецов отец оставался с ними всего на пару часов, причем успел извести Лизу звонками. «Саша слишком часто дышит», «Маша уже два раза намочила пеленки. Ты считаешь, это нормально?», «Можно детям давать сок из пакета?», «Дети плачут. Может, у них аппендицит?». Когда Дубровская вернулась, она застала мужа с выражением ужаса на лице. «Что случилось?!» – с порога закричала она, предчувствуя самое страшное. «Мне кажется, Саша… От него так пахнет… Короче, ты не могла бы сменить памперс?»