– Стало быть, он признает свою вину, – задумчиво произнесла Елизавета. Ее это обстоятельство ничуть не опечалило. Интриги интригами, а ее дома дожидались два крошечных ребенка и почти такой же беспомощный муж. Если Ушаков признает вину, это сильно упростит ее задачу.
– Вот с этим неувязочка, – вздохнул сыщик. – Ваш нынешний клиент – человек недальновидный. Может, вы сможете на него повлиять? Представьте себе, он отрицает факт нападения!
– Не очень умная позиция, если учесть, что в деле есть два очевидца. Да и сама женщина… Она способна давать показания?
– Она уже дала их, полностью подтвердив слова супруга. Осталось только провести опознание. Но с этим я не думаю, что возникнут трудности.
– Да, но как сам Ушаков объясняет тот факт, что его застали на месте преступления? Как я понимаю, чуть ли не на теле потерпевшей!
– О! Эта история достойна пера фантаста! Я рассчитываю, что он вам сам об этом расскажет. Вот, кстати, и он собственной персоной.
Дверь распахнулась, и в кабинет ввели невысокого коренастого мужчину. У него было круглое лицо, темные глаза и синяк на скуле. Внешне он мало походил на злодея. Если бы Лиза встретила его не в стенах Следственного комитета, а где-нибудь в метро или на улице, она легко приняла бы его за простого сельского парня, приехавшего в город по случаю. Несмотря на славянскую фамилию, Ушаков, должно быть, имел восточные корни. Характерный разрез глаз, широкие скулы и жгуче-черные волосы подтверждали эту догадку. Одет он был просто: в синее спортивное трико, свитер и темную куртку.
Его облик наивного сельчанина никак не вязался с манерой вести себя. Ушаков отнюдь не казался запуганным. Напротив, весь его вид выражал решимость и недовольство.
– Какого черта вы меня здесь держите?! – прорычал он, разминая затекшие в наручниках запястья.
Дубровская сразу поняла, что ее надеждам на быстрое возвращение домой сбыться не суждено. Видимо, Ушаков вознамерился сыграть роль узника замка Иф, безвинно брошенного за решетку, и адвокату придется ему в этом помогать. По закону защитник не вправе занимать по делу иную позицию. Он обязан во всем поддерживать своего клиента.
– Ну вот видите… – усмехнулся следователь, обращаясь к Лизе. Похоже, он хотел показать, с каким тяжелым случаем ему приходится иметь дело. Тут и Ушаков заметил, что в кабинете, помимо сыщика, находится еще и молодая женщина. Он недоуменно уставился на нее.
– А вот и представился случай вас познакомить, – сказал ему следователь. – Это ваш адвокат…
Конечно, он еще не успел запомнить имя и отчество адвоката, поэтому просто обратился к ордеру, где были переписаны все данные защитника.
Но Ушаков, по всей видимости, не был настроен на долгую церемонию знакомства. Ко всему прочему, он не был хорошо воспитан, поэтому следующую порцию недовольства излил уже на своего адвоката.
– Адвокат, значит? Хорошего защитника мне прислали! Сидит тут, чирикает со следователем, пока я парюсь на нарах…
Дубровская даже опешила от такого неприкрытого недоброжелательства. Обычно она гордилась своим умением наладить контакт с любым клиентом. Среди них встречались убийцы, воры, насильники. Далеко не со всеми было легко общаться. Это были люди с покалеченной судьбой, с больной, мятущейся душой. Они не щеголяли манерами, трудно подбирали слова и не спешили раскрывать душу. Многие из них были изворотливы и лживы, испорчены до такой степени, что ни один завзятый гуманист не нашел бы в них и проблеска доброты. Но все они относились к защитнику с должным уважением, резонно считая, что ключик к свободе спрятан где-то в недрах огромного адвокатского портфеля.
– Вы несправедливы к Елизавете Германовне, – вступился вдруг за Лизу следователь. – Она еще не успела приступить к вашей защите. Рановато, по-моему, предъявлять ей претензии.
Ушаков ехидно прищурился.
– Ого! Да тут следователь и адвокат выступают единым фронтом! После этого вы будете говорить, что мне крупно повезло?
Дубровская ощущала себя так, словно ей ни за что ни про что надавали пощечин. Что она сделала этому человеку? Почему он так себя ведет?
– У вас есть право отказаться от моих услуг, – произнесла она, стараясь не показать, что внутри у нее все клокочет от ярости.
– На черта мне от вас отказываться? – хмыкнул Ушаков. – Пришли сюда, так защищайте. Вам за это, кажется, деньги платят.