— Я... я так устала от одиночества и страха, — говорю я ей.
— Я знаю, моя девочка, но, в конце концов, каждый остается один. Все, что нас ждет, - это наши любимые и наши поступки. Можешь ли ты действительно сказать мне, конец ли это, и что, если это твой последний день, ты довольна тем, как все закончилось? Алтея, у тебя такое большое сердце, что кто-то... или несколько человек должны это почувствовать. Ты должна любить ярко и сильно, ты должна бороться до тех пор, пока не сможешь больше бороться, и, прежде всего, ты должна стать тем кем тебе предназначено было стать. Прими это, люби это и владей этим. Тебе, Алтея, всегда было суждено стать причиной смерти других и быть одной в темноте, защищая невинных. Это твоя судьба, точно так же, как мне было суждено быть твоей мамой.
— Ты сказала мне, что я умру.
— Я это сказала, и ты это сделала. — Она усмехается. — И я больше ничего не сказала. Я держала эти пророчества при себе, чтобы позволить тебе расти без такого давления, чтобы ты могла выбирать. Я буду любить тебя в любом случае.
— Если я вернусь, буду ли я по-прежнему... такой? Испорченной отвергнутой спариванием?
Вспышка гнева пробегает по ее лицу, прежде чем оно проясняется. — Нет. Когда ты умерла, душевная связь с ним тоже умерла, так что ты снова будешь свободна. — Сжимая мою руку, она снова оглядывается назад. — Мы должны спешить, Алтея. Я обещаю, что, что бы ты ни выбрала, я люблю тебя и горжусь тобой. Все, чего я когда-либо хотела, это увидеть тебя в последний раз, и теперь я это сделала.
— Но ты считаешь, что я должна вернуться.
— Я думаю, ты должна жить, Алтея. Я думаю, ты должна жить, и я думаю, ты должна стать кошмаром... спасительницей.
— А если я недостаточно хороша? — Спрашиваю я, озвучивая свои опасения. В конце концов, я была недостаточно хороша для своей собственной пары.
— Этого никогда не случиться. Как ты можешь быть недостаточно хороша, когда сражаешься за надежду и любовь? Теперь выбирай, моя девочка. Выбирай жить и пережить даже невообразимые муки или позволить себе умереть, уйти со мной и больше ничего не знать.
Облизывая губы, я оглядываюсь по сторонам. — Если я решу вернуться, ты подождешь меня?
— Навеки и на один день, любовь моя. Я не могу сказать тебе больше. Это твой выбор, так и должно быть.
Я заглядываю ей в глаза и вижу ее любовь и принятие. Если я решу исчезнуть, она исчезнет вместе со мной, и мы снова сможем быть вместе.
Мне никогда не было бы больно.
Но она права. Я едва жила.
Я только обратилась, когда меня отвергли, и я еще не познала блаженства любви и не испытала всего, что мог предложить мир. Вместо этого я погрузилась во тьму и позволила ей погубить меня. Я стала кем-то, кого не узнавала, и я должна искупить это. Умереть слишком легко.
Я должна вернуться и исправить свои ошибки.
— Я вернусь. Я хочу исправить то, что я сделала. Я хочу быть великой, как ты сказала. Я хочу большего.
Улыбаясь, она сжимает мою руку и наклоняется, нежно целуя меня в макушку, когда мои глаза закрываются.
— Тогда иди верши свою судьбу и покажи им всем, кто ты есть на самом деле.
Я возвращаюсь к жизни со вздохом и криком, как и все, кто приходит в этот мир.
Я чувствую, как мое сердце снова начинает биться, и мое тело исцеляется, выводя все токсины и гниль из моих вен, пока я не обретаю... покой.
Мои глаза прикованы к потолку зала двора, в котором я умерла, но теперь я отчетливо вижу эпические картины с монстрами и кошмарами, окутанные тьмой.
В комнате горит камин, придавая ей почти уютную атмосферу, и мое сердце снова начинает биться.
Я жду боли, но она никак не приходит.
Конечно, есть жажда и боль, которые вырываются из моего сердца, но в остальном я чувствую себя хорошо, и я снова чувствую запах. Сквозь зловоние смерти и горящих тел меня взывают мускусные мужские ароматы. Я перекатываюсь на колени и на мгновение опускаю голову, прежде чем откинуть волосы назад и сесть.
В углу лежат горящие тела остальных, и судьи в масках стоят там, наблюдая, как пламя пожирает трупы.
— Привет, судьи! — кричу я с улыбкой, не в силах сдержаться.
Они быстро кружатся, но я могу отследить движение и встречаю их на ногах, когда они окружают меня.
— Как? — спрашивает один.
— Как ты выжила? — восклицает другой.
Облизывая клыки, я смотрю вниз и вижу, что моя рубашка разорвана, но кожа там снова цела, оставив только отметину там, где было вырвано мое сердце. Это печать судьбы, обещание. Я видела это раньше в книгах по истории. Она похожа на руну смерти, с тремя короткими неровными линиями и одной пересекающей ее, с загнутыми вверх краями. Я глажу ее, прежде чем снова поднять взгляд.
— Я заплатила за свои грехи, и теперь, похоже, у меня есть работа, которую нужно сделать.
Все они одновременно указывают на отметину между моими грудями, и тишина становится громкой, прежде чем халат распахивается, обнажая бледную, почти призрачную грудь с невероятными мускулами. Но дело не в этом, отчего у меня отвисает челюсть.
Такая же отметина у него на груди, прямо там, где у меня.
— Тебя выбрали, как и нас, — бормочет он. — Другого не выбирали уже много лет, но вот ты здесь.
— Полагаю, нам есть что обсудить, — отвечает вежливый голос из-под другой маски.
— Полагаю, что да, могу я предположить, что у тебя есть что-нибудь поесть, не так ли? — Я снова облизываю свои клыки. — Я так хочу пить. — Дрожь пробегает по бледному, и я чувствую, как его кровь зовет меня.
— Это мы тоже должны объяснить, — отвечает мужчина с бледной грудью хриплым голосом.
— Тогда объясни, что означает этот знак и кто вы на самом деле.
— Мы так и сделаем, но сначала, Алтея, восставшая кровавая королева, добро пожаловать ко Двору Кошмаров.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ОЗИС
Я почувствовал шевеление у врат между живыми и мертвыми, но такого я не ожидал. Я ожидал увидеть еще одного призрака или упыря Азула, но только не этого.
Судью выбирают очень тщательно, и другого не было уже много лет. Последним был Лик, и это было сто лет назад.
— Должны ли мы сопроводить ее из храма в комнату для официальных встреч? — бормочет Нэйтер через нашу связь. Мы все крепко заперты, не желая чувствовать чувства друг друга, но я все еще чувствую шок, желание и надежду от других, даже когда они пытаются сдерживаться.
Я киваю и делаю шаг к ней, не в силах остановиться. — Пойдем с нами, мы все объясним.
Она смотрит на мою грудь, заставляя мое мертвое сердце пропустить удар, когда я вздрагиваю от ее пристального взгляда и отворачиваюсь, драматично взмахнув накидкой, чтобы не дать себе нанести удар. Я доверяю ей и остальным следовать за мной, когда я направляюсь через храм к занавешенному коридору за ним, а затем к закрытым двойным дверям.