— Тогда пошли, — командует Нэйтер, и они смотрят на меня. — Ты идешь или остаешься, Драйя? — Он оставляет решение за мной, но теперь я судья, и пришло время действовать соответственно.
Я выпрямляюсь с улыбкой. — Иду.
Я думала, маска будет давить, но на самом деле она теплая, почти как вторая кожа, которая облегает мое лицо, и когда я надеваю ее, остальные просто пялятся, прежде чем Коналл рявкает: — У нас нет времени показывать тебе, как прекрасно ты выглядишь прямо сейчас, но мы сделаем это позже.
Он кажется грустным, когда берет всех нас за руки, а затем мы растворяемся в тени, прежде чем снова появляемся перед четырехэтажным домом. Весь свет выключен, несмотря на то, что луна стоит высоко в небе, и когда я нюхаю воздух, на меня обрушивается запах крови, а также волны ужаса и смерти.
Я вздрагиваю. — Здесь было много смертей.
— Я тоже это чувствую, — бормочет Озис.
Поднимая руку, я моргаю, когда с каменных ступеней капает кровь. — Кровь вампира, — подтверждаю я. — Молодые, почти... почти как дети, как будто они еще не полностью созрели для перемен. Это кажется неправильным, другим.
— Это потому, что это место для тех, у кого нет семей, тех, кто осиротел и остался без двора, — печально объясняет Ликус, кивая головой на табличку на стене, на которой гордо изображены слова "На полпути домой" с символом вампира.
Он прав.
На мгновение никто из нас не шевелится, зная, что мы найдем внутри.
— Это наш долг, — напоминает нам Нэйтер, а затем направляется к дому.
Мы следуем за ним внутрь, но как только мы переступаем порог, мои глаза закрываются от боли. Я чувствую здесь так много смерти, что почти задыхаюсь от нее, и боль сводит меня с ума. Я знаю, что они тоже это чувствуют, но, должно быть, хуже для Озиса, который держится сзади, и Азула, который согнулся пополам, тяжело дыша.
— Ты в порядке? — Шепчу я.
Он кивает и выпрямляется. — Все призраки пришли ко мне одновременно. Я в порядке, но они все мертвы. — В его голосе нет интонации, но я чувствую чистую агонию в его сознании, поэтому беру его дрожащую руку в свою.
— Рассредоточиться. Поднимитесь на этаж и проверьте каждое тело, — мрачно приказывает Нэйтер.
Они расходятся без особых усилий, привыкшие работать вместе, и я колеблюсь, прежде чем он тянет меня за собой. Я слышу, как остальные поднимаются наверх, но мы идем по затемненному коридору на этом уровне. Картины висят под углом или полностью упали. Стекло хрустит у нас под ногами, и кровавые следы приводят нас в гостиную, где я отворачиваюсь и делаю вдох, преодолевая приступ тошноты.
Когда я оглядываюсь назад, слезы наполняют мои глаза.
Комнату заполняют, словно сломанные, жуткие подношения, по меньшей мере двадцать детей в возрасте от двух до пятнадцати лет. Их тела изломаны, а открытые глаза ничего не видят, но ужас, который окрашивает их кожу и души, почти вызывает у меня рвотные позывы.
Здесь так много тел.
— Здесь так много крови.
— Они больше не могли пировать, но продолжали убивать, потому что им это нравилось, — сердито говорит Нэйтер. — Это было бессмысленное убийство.
— Почему? — Прохрипела я.
— Потому что некоторые люди - зло, Драйя, и наша работа - остановить их. Мы должны осмотреть тела.
Я киваю и вхожу в комнату, и мы проверяем тела на наличие признаков жизни, чтобы быть уверенными. Слезы неуклонно капают из-под моей маски, руки дрожат, желудок сводит, но я продолжаю двигаться вперед, стараясь не слишком пристально вглядываться в их лица, зная, что они будут преследовать меня.
Когда я присаживаюсь на корточки рядом с маленькой девочкой, которой было не больше пяти, я не могу сдержать рыданий. Ее прическа залита кровью, ноги сломаны под странными углами, одной руки не хватает, а на месте горла зияет дыра. — Они были такими молодыми, такими беззащитными. У них не было ни единого шанса.
— Нет, — отвечает Нэйтер, оглядываясь по сторонам. — Тот, кто это сделал, был вампиром. Они единственные, кто знает о домах такого типа. Они хотели смерти. Они хотели резни.
— Наверху то же самое. Стражи мертвы, и их пытали. Одного пригвоздили к потолку и распяли. Никого нет в живых, — мрачно говорит Рив.
— Он... Это был он, — говорит Азул, стиснув зубы. — Это то, что они мне говорят. Он выломал дверь сразу после захода Луны и прорвался сквозь их толпу. Он охотился на них ради развлечения и кормился.
Рив хлопает его по плечу, и Азул наклоняется к нему.
— Мы должны найти того, кто это сделал, — шепчу я, скорчившись между телами, их кровь пачкает мои ладони и душу. — Мы должны.
— Мы так и сделаем. Мы собираемся выследить его сегодня вечером. Это не может ждать обычного судебного решения. Того, кто был готов сделать это и убивать ради удовольствия, нужно остановить, прежде чем он сделает это снова. Нам нужно найти какие-нибудь запахи или... — Он продолжает говорить, но я, спотыкаясь, поднимаюсь на ноги и перелезаю через тела к чему-то за дверью, что зовет меня.
Я нахожу кровавый отпечаток руки, но он слишком большой, чтобы принадлежать ребенку. Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на нем. — У меня есть его кровь. Это всего несколько капель, но он смешал ее с детской. Думаю, я смогу ее использовать.
— Тогда сделай это, — приказывает Нэйтер.
Кивнув, я снова призываю кровь к себе, мысленно наблюдая, как она стекает со стены и рябит над моей ладонью, прежде чем впитаться в нее. Воспоминания, мысли и эмоции захлестывают меня. Я знаю, что кричу, падая, и смутно чувствую, как чьи-то руки подхватывают меня, но я потеряюсь в жажде крови и удовольствии, которое этот убийца получает от убийства. Я вижу фрагменты детей, которые бегут, кричат, умоляют и плачут, пытаясь спрятаться. Я смотрю, как он разрывает их на куски, и смеется, когда он это делает.
Слезы текут по моему лицу из-за бессмысленных убийств и чистого блаженства, которое он испытывает.
Руки обвиваются вокруг меня, когда я погружаюсь глубже, хотя все, чего я хочу, - это отстраниться. Я заставляю себя отследить его по крови и вернуться к телу. Внезапно я оказываюсь в его сознании, и чистое зло, которое находится внутри него, прилипает к моим мыслям, как смола. Снова я заставляю себя углубиться, чтобы увидеть, где он.
— Под землей, — бормочу я. — Там есть тела и живые люди. Я знаю, что говорю вслух, но я чувствую себя разобщенной, легко теряющейся между телом и разумом. — Здесь мокро. Я слышу наверху шум поезда. Подождите, там знак.
Я прошу его медленно повернуться, чтобы я могла это видеть. Остальная часть комнаты размыта, пока он не посмотрит на нее. Здесь темно, тускло, сыро и холодно. Затем он поворачивается, как будто чувствует меня, и я почти вижу знак.
— Почти, — шепчу я.
— Ну, привет, — мурлычет голос.
— Черт, он меня видит! — кричу я.
— Немедленно возвращайся! — Требует Рив.
— Почти на месте, — протестую я, но в этот момент его мысли обращаются ко мне, атакуя, как кинжалы, и смола заманивает меня в ловушку. Я кричу от психической атаки, когда агония пронзает меня насквозь.