— Я несколько раз встречалась с князем Зигфридом, мадам. Он не проявил ко мне интереса.
Королева вздохнула.
— В мое время все было настолько проще! Брак устраивали родители, а мы смирялись. Меня изначально собирались выдать за брата его величества, герцога Кларенса, но он внезапно скончался. Когда мне предложили вместо него выйти за его величество, я подчинилась без возражений. И что же? Мы создали счастливую семью, и, как всем известно, ваша прапрабабушка обожала принца Альберта. Ладно, посмотрю, что можно сделать.
— Сейчас тридцатые годы двадцатого века, мадам, — напомнила я. — Убеждена, раз я теперь в Лондоне, рано или поздно найду себе кого-нибудь.
— Именно этого я и страшусь, Джорджиана. Ведь твой отец печально известен тем, что сделал не самый удачный выбор. Однако не сомневаюсь, что в один прекрасный день ты все-таки выйдешь замуж; и надеюсь, за достойного человека. Тебе надо научиться вести большой дом и выступать посланницей своей родины — но, видит небо, мать тобой не занималась, и учить тебя было некому. Кстати, как она поживает? Вы видитесь хоть иногда?
— Да, когда она проездом бывает в Лондоне, — ответила я.
— И кто ее нынешняя пассия, могу я узнать? — Королева кивнула служанке, которая подавала нам нарезанный лимон к китайскому чаю.
— Немецкий промышленник, по последним данным, — ответила я. — Но последние данные были месяца два назад.
В глазах королевы зажглись искорки. Моя суровая родственница, возможно, с виду была чопорной и церемонной, но в глубине души чувство юмора у нее имелось.
— Я сама займусь этим вопросом, Джорджиана, — объявила ее величество. — Юной особе вредно бездельничать, да еще без присмотра, на свободе. В большом городе кругом сплошные соблазны. Я бы зачислила тебя в свои фрейлины, но у меня сейчас полный штат. Дай-ка подумать. Возможно, принцессе Беатрис пригодится еще одна фрейлина, хотя нынче она выезжает в свет куда реже, чем раньше. Да, так будет отлично. Я потолкую с ней о тебе.
— Принцесса Беатрис, мадам? — голос у меня дрогнул.
— Вы с ней наверняка знакомы. Единственная здравствующая дочь старой королевы. Тетка короля. Тебе она приходится двоюродной бабушкой. У нее прелестное загородное поместье и, насколько я помню, лондонский дом, хотя теперь она редко наведывается в город.
Чаепитие было окончено. Меня отпустили. И обрекли на ужасную участь. Если в ближайшем будущем я не найду себе достойное занятие, меня сделают фрейлиной дочери королевы Виктории, старой дамы, которая никуда не выезжает.
ГЛАВА 4
Раннох-хаусс
Пятница, 22 апреля 1932 года
Из Букингемского дворца я вышла в самом глубоком унынии. Собственно, уныние охватило меня с тех самых пор, как закончился мой сезон в свете и я поняла, что впереди жизнь без перспектив и денег. А теперь мне вообще грозило заточение в загородном поместье у престарелой принцессы, пока моя коронованная родственница ищет мне подходящего мужа. Единственный проблеск волнующего во всем этом унынии — задача пошпионить за кузеном Дэвидом и его нынешней пассией.
Мне срочно требовалось взбодриться, поэтому я села в пригородный поезд и отправилась навестить того, кто согревает мне сердце. Постепенно город за окном уступил место просторам графства Эссекс. Я вышла на станции Апминстер-бридж и вскоре уже шагала по улице Гранвилл-драйв, вдоль которой выстроились скромные сдвоенные дома, а перед каждым зеленел палисадник не больше носового платочка, и в нем красовались садовые гномики и ванночки для птиц. Постучав в дверь дома номер двадцать два, я услышала в ответ ворчливое: «Иду, иду», а потом в приоткрытую дверь показалось лицо типичного кокни — бойкое, носатое и сморщенное, как печеное яблоко. Мгновение хозяин смотрел на меня, вспоминая, кто это, а потом расплылся в улыбке.
— Ну и ну, удивила! — воскликнул он, распахивая дверь настежь. — Вот так поворотик, прямо как в книжке! Я не ждал тебя увидеть, почитай, еще цельный месяц. Как ты, голубка моя? Входи же и поцелуй дедулю.
Полагаю, стоит сообщить, что хотя одна из моих бабушек — дочь королевы Виктории, но мой единственный здравствующий дедушка — отставной полисмен-кокни, который живет в скромном домике в Эссексе, и в палисаднике у него красуются садовые гномы.
Я поцеловала дедушку, оцарапавшись о его небритую щеку. От него пахло карболовым мылом. Мы крепко обнялись.
— Я хорошо, дедуля. А как ты поживаешь?
— Не жалуюсь. Грудь, конечно, не такая крепкая, как в молодые годы, но на то она и старость, верно? Заходи же. У меня чайник греется и к чаю есть славный кусок кекса с тмином — одна грымза-соседка спекла. Только и делает, что таскает мне провизию, все надеется показать, какая она хорошая стряпуха и какая из нее выйдет славная женушка.