— Шантажом?
Белинда кивнула.
Я резко села.
— Если это правда и кому-то осточертел шантаж, то шантажиста вполне могли убить.
— Именно так я и подумала.
— Но зачем топить его в нашей ванне?
— По двум причинам: во-первых, убийца хотел отвести от себя подозрение и пустить полицию по ложному следу, во-вторых, кто-то хотел насолить вам с братом.
— Нелепица какая-то, — пробормотала я. — Меня никто не знает, а насолить Бинки — да кому это надо? Он ведь милейший человек. Мухи не обидит.
— Может, у кого-то зуб на твое семейство? Застарелая обида? А вдруг это какой-нибудь антироялист решил, будто таким образом сумеет навредить королевской семье?
— Еще того нелепей, — возразила я. — Мы слишком дальняя родня и в очереди на престол в самом конце, так что даже если нас всех погребет под обвалом в Шотландии, никто и не заметит.
Белинда пожала плечами.
— С нетерпением жду, что скажет на все это твой братец. Боюсь, пока что он главный подозреваемый, и у него есть мотив.
— Согласна, мотив у него есть. Надеюсь, он и правда едет в Шотландию, жив-здоров и не попался в руки убийце.
Белинда зевнула.
— Прости, старушка, мне пора срочно лечь спать. Еще немного — и я рухну. — Она потрепала меня по руке. — Уверена, все разрешится благополучно. Англия — страна справедливости и закона для всех… Или так называют Америку?
Она пожала плечами и отправилась к себе наверх.
Я снова попыталась уснуть, но мне удалось лишь задремать. Разбудила меня пронзительная трель телефона. Только-только рассвело. Я вскочила и поскорее кинулась отвечать, пока звонок не разбудил Белинду.
— Междугородный вызов для леди Джорджианы Раннох, — раздался сквозь громкий треск голос телефонистки.
— Бинки? — воскликнула я.
— Да, привет, старушка Джорджи. Надеюсь, я тебя не разбудил. — Голос у Бинки был жизнерадостный.
— Бинки, я ждала твоего звонка вчера до поздней ночи. Спать не ложилась.
— Я приехал домой только к полуночи. Решил тебя не тревожить.
Бинки говорил так спокойно, так бодро, что я не выдержала и взорвалась — слишком переволновалась.
— Ну что ты за человек такой! Умчался, оставил меня одну, а теперь разговариваешь как ни в чем не бывало — будто у тебя и забот нет. Полагаю, ты видел труп в ванне, прежде чем улепетнул?
— Тише, осторожней, старушка. Pas devant la opérateur. (Французский y Бинки всегда был кошмарный — ошибка на ошибке.)
— Что? Ах да, поняла. Ты видел сам знаешь что в salle de bain? И узнал это кое-что?
— Конечно, да. По-твоему, почему я уехал в такой спешке?
— А меня бросил справляться одну?
— Не глупи. Тебя никто не заподозрит. Разве такая хрупкая девушка способна дотащить такого grand homme до le bain!
— И ты не подумал, в каком свете себя выставишь, если об этом узнают? Бинки, так нельзя! — отрезала я, чуть не плача. — Раннохи так не поступают. Вспомни о своем предке, который бесстрашно ринулся под пушки и повел за собой легкую кавалерию! Ему и в голову не пришло дезертировать, хотя пушки палили со всех сторон. Я не позволю тебе запятнать семейную честь и имя. Немедленно возвращайся в Лондон! Если поторопишься, успеешь на десятичасовой из Эдинбурга.
— Послушай… а ты не могла бы просто сказать…
— Нет, не могла бы, ни в коем случае, — крикнула я в потрескивающую пустоту и услышала эхо своего голоса. — Больше того, если ты немедленно не вернешься, я скажу полиции, что это твоих рук дело.
Я повесила трубку с чувством некоторого удовлетворения. По крайней мере, я учусь постоять за себя. Хорошая тренировка — пригодится, когда потребуется сказать «нет» королеве и князю Зигфриду.
ГЛАВА 16
Диван в гостиной Белинды Уорбертон-Стоун
Суббота, 30 апреля 1932 года
Теперь, когда Бинки спешил назад в Лондон (а я в это верила), мне немного полегчало. Часов в семь пришла горничная Белинды и засуетилась с таким шумом, что пришлось встать хотя бы из чувства самозащиты. Сама Белинда вышла только в десять — в шелковом кимоно, бледная и томная.
— Больше никогда никаких «Вороных жеребцов», — простонала она, хватаясь за мебель и пробираясь к столу. Служанка поставила перед ней чашку чая. — Кажется, утром звонил телефон. Твой братец объявился?