— Да, пожалуйста. — Я уселась за кухонный стол. — Дедуля, я волнуюсь за Бинки. Он у полиции первый на подозрении, а раз он, когда обнаружил труп, сбежал в Шотландию, его подозревают еще сильнее.
— Твой брат был близко знаком с убитым?
— К сожалению, да, — и я рассказала дедушке о письме.
— Господи ты боже мой. Плохо дело, — сказал дедушка. — Ты уверена, что братец тебе не врет?
— Абсолютно. Я хорошо знаю Бинки. Когда он врет, у него уши краснеют.
Дедушка снял с огня засвистевший чайник и налил кипяток в заварочник.
— Сдается мне, вам надо найти кого-нибудь еще, кто знал, что этот ваш мусье приедет в Лондон. Кого-то, с кем он тоже собирался встретиться.
— Как же мы это выясним?
— Где он остановился?
— В «Кларидже».
— В отеле такое разузнать легче, чем в частном доме. Хорошая прислуга о постояльцах знает все — и кто к ним приходил, и куда они ездили на такси. Можем наведаться в отель и расспросить портье. И на номер мусье поглядим.
— Но зачем? Неужели полиция его еще не перерыла?
— Кабы ты знала, какие вещи полиция упускает, принимая их за пустяки, ты сильно бы удивилась, мышка.
— Но убийство произошло целых два дня назад. В отеле наверняка уже убрали в номере и уничтожили все улики.
— Может, и так, но по опыту скажу обычно с такой уборкой не торопятся, особенно в выходные. Полицейские перероют номер еще не раз. А когда полиция вернет его вещички, их будут хранить до тех пор, пока не получат приказ переслать ближайшей родне покойника.
Я затрясла головой. Мне показалось, будто я должна сдать какой-то страшный экзамен.
— Даже если вещи все еще в номере, кто нас туда впустит? Если я попрошусь осмотреть номер, они заподозрят неладное.
Дедушка склонил голову набок и лукаво подмигнул.
— А кто сказал, что мы будем спрашивать разрешения?
— Ты что, дедушка! Взломать замок?
— Или проникнуть в номер как-нибудь еще.
— Я могу нарядиться горничной, — осторожно начала я. — Прислугу никто никогда не замечает, верно?
— Ай да умница. В самую точку.
— Дедуля, но это ведь взлом и проникновение в чужой номер.
— Все лучше, чем болтаться в петле, сердечко мое. Как отставному полицейскому мне не к лицу поощрять такое, но сдается мне, вы с братцем крупно влипли, и тут требуются крайние меры. Я поеду с тобой в «Кларидж» и перемолвлюсь словечком с швейцаром и коридорными. Может, кто из них еще помнит меня с той поры, когда я патрулировал улицы.
— Было бы замечательно, — обрадовалась я. — И вот еще что. Мне нужно выяснить, в самом ли деле у нас на Белгрейв-сквер в пятницу работали мойщики окон, и если да, то кто их прислал. Я бы и сама спросила, но там кругом репортеры…
— О чем речь, мышка. Уж это я для тебя сделаю. Я бы тебя и обедать оставил, да обещался соседке, вдове, что у нее пообедаю. Она все меня зазывала — зазывала, я отказывался, а потом думаю: дай схожу. Что худого пообедать вдвоем?
— В самом деле, — согласилась я и погладила дедушку по руке. — Она, наверное, хорошо готовит?
— Не так, как твоя бабушка, но недурно. И сама на вид недурна.
— Тогда приятного тебе обеда, дедушка.
Дедушка смутился.
— Не ради денег же она мной интересуется, — с сипловатым смехом сказал он. — Значит, я ей глянулся. Тогда до завтра? Выясню, что смогу, про мойщиков окон, а потом вместе пойдем в «Кларидж».
— Решено, — ответила я и внутри у меня все сжалось. Прикинуться горничной, чтобы проникнуть в чужой гостиничный номер — серьезный проступок. Если меня поймают, я не только не помогу Бинки, а наврежу и ему, и себе.
ГЛАВА 19
Дом Белинды, затем Раннох-хаус
Воскресенье, 1 мая 1932 года
Белинда проснулась около пяти вечера и спустилась в гостиную. Она была ослепительно хороша в алых брюках и черной куртке для верховой езды. При виде ее я вспомнила, что мне-то надеть нечего, даже если съездить за моими вещами в Раннох-хаус, куда меня, впрочем, вряд ли пустят. Я посетовала на это Белинде, а та в ответ распахнула свой платяной шкаф и снабдила меня сногсшибательным нарядом для водной прогулки — белой юбкой и голубым блейзером с белой каймой. Прилагалась даже пикантная матросская шапочка. Я посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна.
— Ты уверена, что сама это не наденешь? — спросила я у подруги.
— Господи, нет. Этот комплект не такой уж модный. То есть, конечно, тебе в нем пойти можно, но если в нем покажусь я, прощай моя репутация.