Когда я переодевалась в дамской уборной станции «Чаринг-кросс», руки у меня все еще тряслись. Но подойдя уже в обличье горничной к «Клариджу», я успела успокоиться. Униформу скрывал плащ, потому что, на мое счастье, пошел дождь. У входа в отель маячила знакомая фигура. Это был дедушка.
— Привет, мышка. Как ты, молодцом?
— Все хорошо, — ответила я, — не считая того, что в метро меня едва не столкнули под поезд.
На лицо его легла тень тревоги.
— Когда?
— По дороге сюда из «Линкольнз-Инн». Я стояла на краю платформы, сзади напирала толпа, и, должно быть, когда показался поезд, все двинулись вперед. Меня едва не столкнули прямо на рельсы.
— Надо быть осторожнее, сердечко мое. Лондон — место опасное, — сказал дедушка.
— Впредь буду.
Мгновение-другое он рассматривал меня, склонив голову, потом сказал:
— Пожалуй, пора приступать к делу, раз задумали.
— Тебе уже удалось с кем-нибудь переговорить?
Дедушка заговорщицки подмигнул мне.
— Твой старый дедуля еще не растерял прежней хватки. Если решил — докопаюсь. И подмаслить умею, коли нужда есть. Сначала сходил я в ваш шикарный квартал, и вот что тебе скажу: никаких мойщиков окон там в тот день не было.
— Значит, если кто-то видел мойщика…
— То это был не мойщик, а тот, кто затеял недоброе.
— Именно так я и подумала. Интересно, тот, кто видел фальшивого мойщика, смог бы его описать? Или их было несколько?
— Работников никто не замечает, мышка.
— Как и служанок, — ответила я. — Я надела униформу служанки, но мне надо вызнать, в каком он жил номере, а я не представляю, как.
— Номер триста семнадцать. Больше тебе скажу — там еще не прибрано. Похоже, мусье заплатил за неделю вперед, и прислуга не решается трогать его добро без особых указаний.
— Как тебе удалось это выведать?
Дедушка ухмыльнулся.
— Меня тут все швейцары помнят.
— Дедуля, ты гений.
— Вот видишь, от старика до сих пор кой-какая польза, — он просиял.
— А что ты еще узнал?
— Твой де Мовиль каждый божий вечер уходил в карты дуться. В «Крокфордс» и в менее почтенные заведения. Разок к нему наведался посетитель. Темноволосый молодой человек, с виду щеголь.
— А еще что?
— Пока больше ничего. Думаю, потолкую с коридорными, а ты расспроси-ка других горничных на этаже.
— Хорошо, — кивнула я, хотя внутри все сжалось от ужаса. Мало того, что взломать чужой номер и обыскать его — серьезный проступок, так из-за него я еще выставлю себя виновной в глазах инспектора Carra. — Но как же незаметно подняться в номер? Меня ведь узнают.
— По пожарной лестнице. В гостиницах всегда есть безопасный выход.
— Что ж, пойду. Ты, наверное, тут мне не составишь компанию?
— Я для тебя на многое готов, радость моя, но не на это. Я отставной полицейский безо всякого положения и имени. Если нас поймают — обращение будет совсем не то, что с тобой. Не хочу провести остаток дней в Уормвуд Скрабсе.
— Дай мне этого не хотелось бы, — сказала я и засмеялась.
— Уормвуд — мужская тюрьма. Но если нас изловят, тебя все равно отпустят — ты у нас известно кто, к тому же полиция поймет, что ты всего лишь помогала брату.
Я кивнула.
— От души надеюсь на это. Ну, пожелай мне удачи. Встречаемся здесь же через час, — сказала я.
Я благополучно поднялась по пожарной лестнице, спрятала плащ в укромном уголке, надела чепец горничной и вошла на третий этаж. Тут, конечно, я и сообразила, что в номер не попасть. Заранее я об этом не подумала. Я бродила по коридору, дергая дверные ручки, пока голос за спиной не заставил меня подпрыгнуть.
— Эй, что это ты вытворяешь?
Я обернулась и увидела румяную ирландскую девушку в униформе горничной — совсем не такой, как у меня. Пришлось мгновенно придумывать новое оправдание.
— Моя хозяйка ночевала вчера в вашем отеле. Она забыла снять бриллиантовую сережку, и та выпала. Обычно она снимает серьги на ночь, но вчера вернулась очень поздно. А теперь послала меня поискать. Дверь никто не открывает. Наверное, новый постоялец уже тоже ушел.
— Какой номер?
— Триста семнадцатый.
Ирландка посмотрела на меня с сомнением.
— В триста семнадцатом жил французский месье, которого убили, — сказала она.
— Убили? Тут?
— Ты что, газет не читаешь? Не тут. Утопили в ванне у какого-то герцога. Словом, приходила полиция и перерыла весь номер.