Я благоразумно смолчала о том, что коллекционировать прекрасные вещицы можно, только если ты при деньгах, а я сейчас просто нищая.
Королева все так же не отрывала взгляда от коллекции под стеклом.
— Полагаю, твой брат, нынешний герцог, мало интересуется предметами искусства и антиквариатом? — как бы между прочим спросила она. — Его воспитывали в том же духе, что и деда: охотником, стрелком, рыбаком — словом, типичным сельским сквайром.
— Совершенно верно, мадам.
— Значит, есть вероятность, что в замке Раннох до сих пор хранятся какие-то старинные вазы династии Минь, которые никто не ценит?
Голос королевы слегка дрогнул, и я сообразила, к чему она клонит. Ее величество хотела наложить руку на то, чего недоставало в ее собственной коллекции. И я оказалась права: королева продолжала, снова как бы между прочим:
— Быть может, когда в следующий раз наведаешься домой, посмотришь, что там имеется? Может быть, есть вазочка вроде этой, но поменьше? Такая вещица чудесно бы смотрелась в этом шкафчике. И если твоему брату она ни к чему…
Меня так и тянуло ляпнуть: «Вы хотите, чтобы я стащила ее для вас?» Ее величество была сама не своя до антиквариата и, не будь она королевой Англии и императрицей Индии, из нее вышел бы самый хваткий торговец древностями среди всех, кто когда-либо промышлял этим делом. Разумеется, у королевы был козырь, каким никто не мог похвалиться. Если она выражала восхищение любым предметом, правила требовали, чтобы предмет немедленно отдали ее величеству. Большинство знатных семей в преддверии королевского визита свой антиквариат тщательно прятали.
— Я теперь редко буду наведываться в замок Раннох, мадам, — тактично ответила я. — Ведь замок перешел Хэмишу, а он женился, так что это больше не мой дом.
— Какая жалость, — заметила королева. — Но ты ведь сможешь заехать туда, когда будешь гостить у нас в Балморале нынче летом? Полагаю, в Балморал ты приедешь?
— Благодарю вас, мадам, с величайшим удовольствием.
Как тут откажешь? Если приглашают в Балморал, надо ехать. Все в нашей семье боялись этого приглашения, но каждое лето оно неизбежно настигало кого-нибудь из нас. Каждое лето мы пытались отделаться убедительными отговорками, чтобы уклониться от Балморала. Отговорки выдумывали разные: кто говорил, что отправляется на яхте по Средиземному морю, кто — что едет в колонии. По слухам, одной молодой даме из нашего семейства удавалось каждое лето производить по ребенку и таким образом избегать посещения Балморала, но по-моему, это уже слишком. Вообще-то человеку, выросшему в замке Раннох, в Балморале не так уж и плохо. Обои в шотландскую клетку, клетчатые же ковры, побудка волынкой на рассвете и ледяной ветер, задувающий в распахнутые окна, — все это напоминало мне о доме. Однако другие гости переносили Балморал с трудом.
— Когда ты приедешь, мы могли бы вместе прокатиться в Глен-Раннох. Это будет чудесная поездка — у вас такие прелестные виды. — Королева препроводила меня от шкафчика к чайному столику. Я подумала, что надо обязательно написать братцу и предупредить: пусть спрячет весь лучший китайский фарфор в надежное место, а на всякий случай и серебро тоже.
Королева продолжала:
— Собственно, у меня есть подозрения, что мой сын Дэвид намерен добиться от твоего брата, чтобы тот пригласил летом в Раннох некую женщину… Дэвиду отлично известно, что в Балморале ей не рады, а замок Раннох расположен неподалеку, и это так удобно.
Я подвинула королеве стул, и она притронулась к моей руке.
— И я намеренно называю ее «женщиной», потому что леди ее никак не назовешь, — прошептала она. — Американская авантюристка, уже дважды побывала замужем. — Королева со вздохом уселась. — Отчего он не может найти подходящую партию и наконец-то остепениться? Этого я никак не пойму. Дэвид ведь не молодеет, и я бы очень хотела, чтобы он женился прежде, чем взойдет на престол. Почему бы ему не жениться на ком-нибудь вроде тебя, например? Вы составили бы отличную пару.
— Я не возражаю, — откликнулась я. — Но, боюсь, ему я все еще кажусь маленькой девочкой. Дэвид предпочитает опытных женщин постарше.
— Шлюшки — вот кого он предпочитает, — холодно отрезала королева. Тут открылись двери, лакеи внесли подносы с чайными приборами и прочим. — О, вот и плюшки, — повторила королева на всякий случай, чтобы слуги решили, будто ослышались.
На столике одно за другим возникали блюда с угощением. Крошечные сандвичи, зеленеющие лоскутками кресс-салата, многоярусные подставки для пирожных, на которых лежали миниатюрные эклеры и корзиночки с клубникой. Какое изобилие! Я прослезилась, потому что всю зиму прожила в режиме суровой экономии под властью Зануды, а последние два дня пробавлялась тостами и печеными бобами. Однако то были отнюдь не слезы радости. Я достаточно часто бывала при дворе, чтобы твердо вызубрить правила поведения. Гостю полагалось есть лишь то, что отведает ее величество. А ее величество, скорее всего, ограничится ломтиком-другим черного хлеба. Я вздохнула, подождала, пока королева возьмет один ломтик, и взяла другой.