– Каролина, как я рад видеть вас, – произнес он, склоняясь над ее рукой. Каролина затрепетала. Ей еще никто и никогда не целовал руку. – Вы превратились в самую очаровательную барышню, которую мне приходилось встречать!
У Каролины снова закружилась голова, но на этот раз от счастья. Артуро, о котором она мечтала в сладких снах и который казался для нее недосягаемой мечтой, сам признавал ее совершенство.
– Разрешите пригласить вас на танец? – спросил молодой военный. Каролина испугалась: сейчас все увидят, что она не умеет вальсировать! И это станет лишним поводом для насмешек!
– Ах, Артуро, – сказала она, пытаясь повторить интонации и ужимки светской дамы, – давайте выйдем на террасу, мне надоела суета, а в глазах рябит от постоянно кружащихся по паркету пар. Я сегодня уже натанцевалась!
Ложь слетала с ее очаровательных розовых губок, как будто Каролина была рождена для флирта. Артуро отправился вслед за ней на огромную террасу, которая выводила в сад, где били искусно подсвеченные фонтаны и белели во тьме мраморные статуи.
Каролина не знала, о чем говорить с Артуро. Ведь детство безвозвратно прошло, раньше она могла запросто поболтать с ним о рыбной ловле, оборотнях из джунглей или привидениях. Но к лицу ли это молодой барышне?
– Вы самая очаровательная девушка на этом балу, – сказал Артуро. Каролина подставила лицо теплому ветру. Он не забыл ее! Ну конечно, он всегда любил ее, просто пытался скрыть это. Все же она была ребенком, а теперь все изменилось.
Он рассказал ей о службе в полку. Каролина знала, что Артуро на отличном счету у командиров, ему пророчили быстрый карьерный рост. Ну что же, она вовсе не против, чтобы ее муж стал генералом или фельдмаршалом. А затем и президентом страны!
Артуро говорил и говорил, а Каролина, блаженно улыбаясь, не вникала в суть слов. Она млела от его улыбки, его голоса и вообще только от того, что они стоят вдвоем на террасе, над ними – черное небо со сверкающими звездами, внизу шумят фонтаны, в воздухе разлит аромат орхидей. Каролина не замечала гостей, которые толпились на террасе, музыку, которая доносилась из настежь раскрытых стеклянных дверей, смеха и разговоров.
Для нее все ограничилось только одним человеком – Артуро. Неужто это и есть любовь, мелькнула у нее в голове мысль. Она любит Артуро! И он ее тоже! Иначе почему он провел с ней уже столько времени?
Последовал фейерверк, небо озарили разноцветные всполохи, а Каролина бесстыдно думала, что, если бы Артуро сейчас прижал ее к себе и поцеловал, она бы не сопротивлялась.
Затем наваждение прошло. Около Каролины появилась массивная фигура ее отца. Дон Витторио, сухо перебросившись несколькими ничего не значащими фразами с Артуро, строго сказал:
– Каро, нам пора. Мы уезжаем!
Каролине так не хотелось уезжать, ей так не хотелось расставаться с Артуро. Но отцу нельзя было противоречить, иначе он запретит ей вообще выезжать в свет. Артуро, снова склонившись над ее рукой, заметил, что нежные пальчики Каролины дрожат.
– Я был очень рад снова повидаться с вами, Каролина, – были последние его слова, которые вызвали у девушки бурю в сердце. Однако она старалась не подать вида, иначе отец взбесится. Он же велел ей вести себя прилично!
Всю дорогу до дома Каролина молчала, откинувшись на мягкую спинку кареты, и делала вид, что спит. На самом деле она вызывала в памяти все снова и снова те сладкие минуты с Артуро. Как он посмотрел на нее, как он прикоснулся к ее руке, как он смеялся... Боже, она его любит!
Она с нетерпением ждала следующего бала. На этот раз она тщательно подготовилась. Тайком от отца, который снова предавался кутежам и разврату в городе, она вытащила из тайника, где хранились золотые дублоны, усеявшие поместье в ночь ее рождения, несколько монет, съездила в лавку и купила материи для платья. О, она сумеет создать себе самый великолепный наряд из всех, какие только могут существовать!
Под руководством Лулу, которая по просьбе Каролины стала работать в особняке (дон Витторио, кажется, и сам не знал, что Лулу приходится ему дочерью, дети от рабынь его совершенно не занимали), она создала изумительный наряд. Каролина сравнила его с рисунками в журнале – один в один, самый последний писк французской моды.
Оказавшись перед старинным венецианским зеркалом, девушка поразилась тому, что увидела: на нее смотрела взрослая, чрезвычайно красивая и таинственная незнакомка. И этой незнакомкой была она сама! И куда только делась нескладная девчушка, которая смешила всех на балу древним платьишком?
В комнату зашла Мария-Элена и прошептала в изумлении:
– Каро, но ты настоящая светская дама! Боже мой, как ты преобразилась!
Похвала старшей сестры окончательно убедила Каролину в том, что она произведет фурор. Между сестрами не было особой близости, однако Каролина знала: Мария-Элена никогда не обманывает и всегда говорит то, что думает.
– Подожди, – сказала сестра и исчезла в кабинете отца. Она вернулась с небольшой деревянной шкатулкой. Там хранились драгоценности покойной донны Паулины. Мария-Элена перебрала немногочисленные ожерелья и, вынув одно, обвила им тонкую шею Каролины. Та ощутила прохладу бриллиантов и жемчугов.
– Теперь ты выглядишь как подлинная красавица, Каро!
Каролина это знала. Не хватало только веера, но и эту проблему она решила: когда их семейство наносило визит соседям, Каролина, изловчившись, украла шикарный веер из спальни хозяйки. Та не заметит его пропажи, а у нее будет роскошный аксессуар!
Теперь требовалось убедить отца в том, что Каролина может появиться в этом наряде на балу. Однако дон Витторио не разбирался в тонкостях дамской моды, поэтому он ничего не возразил, увидев дочь в новом платье.
– А ожерелье матери, зачем ты его напялила? – только и произнес Рокасолано. – Ну ладно, так и быть, позволю его тебе надеть только один раз!
Каролина, поднимаясь по лестнице в бальный зал, ловила на себе взгляды. Но в отличие от прошлого раза, они были не насмешливые или уничижительные, а удивленные и восхищенные. Когда хозяйка салона несколько недовольным тоном заметила, что платье Каролины великолепно, та ответствовала заготовленной заранее фразой с легким недоумением и небрежением в голосе (интонацию, поворот головы и взгляд она две недели тренировала перед зеркалом):
– Вы правы, мадам. Отец выписал его из Парижа. Такие носят при дворе императора Наполеона Третьего и императрицы Евгении!
Посрамленная провинциальная модница замолчала. На этот раз недостатка в кавалерах не было. Каролина не теряла времени зря и взяла несколько уроков танцев. Когда отца не было на плантациях – а он все реже и реже появлялся в особняке, предпочитая общество развязных шлюх и сомнительных картежников, – она вальсировала вместе с Лулу по огромному, покрытому пылью бальному залу, который уже в течение нескольких десятилетий не видел гостей и не слышал музыки.
Поэтому, когда хозяин приема пригласил ее на танец, она смело протянула ему руку. Конечно, не хватает тренировки, вынесла себе вердикт Каролина, но она заметила, что никто не обращает внимания на ошибки в фигурах. Все, в особенности мужчины, были заворожены ее внезапно пробудившейся к жизни красотой, грацией и шармом.
Отдыхая после танца, Каролина опять стала свидетельницей разговора двух дам.
– Молодая Рокасолано ведет себя вызывающе! Пусть у нее платье из Парижа, ce n’est pas une beauté![5] Сколько ей лет, шестнадцать или около того, а корчит из себя даму! Как она может! И куда смотрит отец?
– Известно куда, – усмехнулась собеседница. – Вы же знаете, ma chere, он завсегдатай злачных мест. После смерти жены, которую, как говорят, он сам и убил, дон Витторио не вылезает от продажных девок.
Дамы звонко рассмеялись. Каролина приблизилась к ним. Мимо проходил официант, держа серебряный поднос с несколькими бокалами. Она вспомнила детские шалости, и через секунду бедняга-слуга, споткнувшись о ножку Каролины, потерял равновесие, и шампанское вылилось на двух сплетниц.