Риннон начинала терять терпение в ожидании ответа. Король умел выжидать, он любил пристально рассматривать лицо собеседника и ловить каждую черту отчаяния и неуверенности. Но старшая сестра прекрасно умела держать лицо. Ее прямая спина и жесткий колючий взгляд встретился со спокойным надменным взглядом короля, который на троне смотрелся как влитой. Настоящий мрачный король.
— Зачем мне убивать Рейну? — рассуждал король, подперев рукой подбородок. — Она нравится людям, простой народ каждый месяц голосует именно за нее. Твою же фаворитку обожает знать. У них равные условия выиграть главный приз.
— Эта своевольная девчонка получила слишком много власти. Она стала проблемой, — с нажимом сказала Риннон, не желая верить, что он этого не понимает. — Они называют ее названной королевой.
Возле уголков губ собрались морщины. Она скривилась, потому что раньше так называли Гвендолин. Еще один досадный выбор брата, за который она ненавидела его. Они сразу не поладили, и тогда король принял простое решение — выдать сестру замуж за лорда Элдорра, противного толстопузого держателя южных земель Эланхеля. Он выкинул ее из дворца, даже не моргнув глазом. За один день слуги собрали все ее вещи и перевезли на окраину королевства, где ей предполагалось жить до конца своих дней.
Лион Фабер вопросительно вздернул темную кустистую бровь. Он был доволен внезапной вспышкой ненависти у сестры.
— Они могут называть ее как угодно, пока не поднимают мятеж и продолжают спокойно жить, теша свое самолюбие попытками влиять на королевские решения. Ты никогда не задумывалась, почему людям дают право голосовать за претенденток? Традиция укрепила сознание людей, что они вольны выбирать будущую королеву. Что их мнение важно для принца. И пока они верят в свободу и выбор, у них не возникает мыслей свергнуть Фаберов. Поднять восстание. Пусть даже сейчас они недовольны нищетой и усилением налогов, у них есть надежда на то, что новые король и королева изменят их жизнь к лучшему. Надежда — последняя стена, которая падает перед отчаянием. А людям в отчаянии уже ничего терять.
Леди Риннон стояла не шелохнувшись. Годами она училась держать спину, уходить в себя во время скучных заседаний и одним взглядом останавливать мужчин. Вот только на брата ее влияние не действовало, более того, она подозревала, что за тринадцать лет она не убедила его в своем послушании и готовности выступить вместе против врагов.
— Именно поэтому Рейна до сих пор живет во дворце, — продолжал Лион, качая в руке пустой кубок. — Разумеется, корона подходит больше твоей фаворитке, но вот в чем дело, дорогая сестра: она никому не нравится из народа, более того, ее презирают и ненавидят. И за все эти годы ты ни капли не исправила это досадное отношение.
Леди Риннон вскинула подбородок.
— Манеры Летиции безукоризненны, а умение держать себя в обществе заслуживают самой высокой оценки. Она уже сейчас выглядит как королева, уж получше, чем Гвендолин в ее годы.
Глаза короля вспыхнули опасным блеском. Леди Риннон показалось, будто даже солнце поспешило скрыться и вновь погрузить зал в темноту. Никому не дозволялось плохо говорить об умершей королеве. Особенно накануне годовщины ее смерти. Лион Фабер улыбнулся. Да так, что лицо сестры побледнело. Когда король улыбался этой коварной улыбкой, люди обычно потом умирали.
— Надо же, столько лет, а ты до сих пор завидуешь ей, я впечатлен, сестра, — рассмеялся король. — Ты и мизинца Гвен не стоишь, даже сейчас, когда от нее остались одни кости. И не вздумай больше говорить со мной в таком тоне. Я не посмотрю на семейные привязанности, твоя шея хрустнет точно так же, как у обычного человека.
Он сделал знак рукой, давая понять, что разговор окончен. Внутри леди Риннон готова была захлебнуться гневом и яростью. Он обращался с ней как со служанкой! Как с досадным промахом, который продолжал маячить перед глазами.
Женщина слегка пошатнулась, когда ноги наконец-то пришли в движении. Король не спал больше суток, а продолжал выглядеть элегантно и властно. Черный камзол не помялся, из идеально зачесанных волос не выбилось ни локона, а глаза были наполнены энергией. Она не могла отыскать в нем брешь, не могла заметить ошибку и воспользоваться промахом. В каждом действии была своя цель, в каждом жесте — расчет, беспринципный и холодный.