Я сказал Юань-тину: «Это притча, которую ты сделал для себя, притча о праведниках, которые так радуются маленьким людям. Но это и предупреждение для тех, кто не хочет себя попробовать в великом учении». (此公自作寓言，譬正人之慍于羣小耳。然亦足為輕嘗者戒). Юнь-тин сказал мне: «У меня нет ничьих достоинств, кроме того, что я не могу делать бредовые замечания в своей жизни. Этот монах проходил мимо моего дома по дороге домой, и я увидел следы крови на его лице, тонкие укусы, как пучки волос». (僕百無一長，惟平生不能作妄語。此僧歸路過僕家，面上血痕細如亂髮，實曾目覩之).
Прослушав это рассказа, я подумал, что наши иллюзии рождаются от слияния с потоком сознания. Но когда увлекаешься иллюзиями, то не стоит забывать то, что говорил Гуссерль в своём труде «Logische Untersuchungen»: «Источник всех трудностей лежит в противоестественной направленности созерцания и мышления, которая требуется в феноменологическом анализе».
И я здесь понял, что всё, что происходит в моей голове во время сна, и есть этот самый феноменологический анализ. И этот Тигр, появившийся на поляне, есть не что иное, как стартовый предмет, который может запустить мой разум к «усмотрению сущности». И я могу с ним беседовать, как с сами Богом. Ведь и сам Бог, находится внутри моей головы, который помогает мне раскрывать истину. Это он посылает мне своих помощников в виде животных и людей, таких как Пу Сун-лин, Юань Мэй и Юнь Цзи, которые и создают в моей голове некую теорию познания. А в общем-то, это даже и не теория познания, и не наука в точном смысле единства, проистекающего из теоретического объяснения. Ведь объяснение в смысле теории есть понимание единичного из всеобщего закона, а этого последнего, в свою очередь, – из основного закона. Но теория познания ничего не может объяснить в этом теоретическом смысле, она не строит никаких дедуктивных теорий и не подчиняется таким теориям. Она не хочет объяснять (erklären) познание, фактическое событие в объективной природе в его психологическом или психофизическом смысле, но стремится постигнуть (aufklären) идею познания в соответствии с его конструктивными элементами. Она стремится не к тому, чтобы определить реальные связи существования и последовательности, в которые вовлечены фактические познавательные акты, но она хочет понять (verstehen) идеальный смысл специфических связей, в которых выступает объективность познания. С точки зрения феноменолога, «орудие» его размышлений – интуиция, интеллектуальна интроспекция, растворение в потоке феноменов. И так как Гуссерль обладал такой способностью, он жил, как я, в феноменальном потоке и через него усматривал сущности, что я и делаю в настоящий момент.
Пока я так рассуждал, Цзи Юнь сказал: