После моей речи о Едином Братстве, началась дискуссия. Я смотрел на участников этого диспута отстранённым взглядам, пытаясь проникнуть своим взглядом в сущность личностей, которые скрестили свои шпаги в словестном поединки.
Первым прочитал свой перевод восьмого стиха Гёте студент моей группы Волк (лан). Он представлялся в моём видении Ногами или Бёдрами (奎, куй), из-за своей способности быстро ориентироваться в окружающей среде и добывать нужные знания и аргументы для доказательств своей правоты.
Dämmrung senkte sich von oben,
Schon ist alle Nähe fern;
Doch zuerst emporgehoben
Holden Lichts der Abendstern!
Alles schwankt ins Ungewisse,
Nebel schleichen in die Höh;
Schwarzvertiefte Finsternisse
Widerspiegelnd ruht der See.
Nun im östlichen Bereiche
Ahn ich Mondenglanz und -glut,
Schlanker Weiden Haargezweige
Scherzen auf der nächsten Flut.
Durch bewegter Schatten Spiele
Zittert Lunas Zauberschein,
Und durchs Auge schleicht die Kühle
Sänftigend ins Herz hinein.
Спустились с неба сумерки, и близость отдалилась,
Вечерний свет окутывает покрывалом местность,
Вот первая звезда на небе в золоте явилась,
Колеблются все вещи, превращаясь в неизвестность.
На высоту туман, стелясь повсюду, заползает,
Тьма чёрная из дальних уголков всех просочилась,
Как в зеркале в озёрном отраженье отдыхает.
Луна тут у восточного предела появилась.
И сразу лунный блеск в преобразившемся сиянье
Проник сквозь ветви-волосы проснувшейся вдруг ивы,
И в прятки с тенями играет на волнах прилива,
Прохладой успокаивая сердце в созерцанье.
Прочитав свой перевод, Волк сказал:
– Здесь в этих нескольких строках таится особый смысл ощущения своего внутреннего «я», так как наше «я» – «эго» обладает своим «сердцем», своим сознанием, способным почувствовать всю красоту природы и слиться с ней. Это – так называемый Дух, проникающий в нашу сущность, выходящий за пределы субъективности нашего «эго» и приводящий нас к духовному началу Вселенной. И когда мы проникаемся этим духом, то в нас происходит некая возгонка сублимации, и над нами уже начинает довлеть принцип не «мир есть моё представление», а «мир есть моя любовь». Это происходит из-за воздействия на нас красоты самой природы, и мы уже, как восточные мудрецы, сами становимся «со-природными» и гармоничными Миру. Мы не знаем, что собой представляет мир, и правит ли им Бог, но мы знаем, что есть некое живое Природное Начало, которое даёт жизнь всему сущему на земле. Как оно это делает – мы тоже не знаем, и можем только догадываться. И наше восприятие всего этого – это как отражение Великого в малом. И это отражение мы можем высказать только посредством своего языка. Но совершенен ли наш язык, чтобы передать все тонкости, которыми богат этот мир? Может быть, поэтому Логос можно приравнять к Дао. Но Логос и Дао всё же имеют глубинное различие, потому что в своей основе Логос исходит из метафизики в своём мировосприятии, которая с древних времён являлась учением о мировом бытие как целом со своей попыткой постижения природы как тайны вселенского единства. Человек, используя Логос, как бы отделял себя от всего мира и рассматривал этот мир как своего рода объект созерцания, в то время, как Дао вводил человека в состояние сопричастности со всем, что происходит в природе, делая его частичкой самой природы. И эти переживания, выраженные в данном стихе, делают человека соучастником всего вокруг него, что происходит на его глазах, проникая в глубину его сознания. Он одновременно становится и Семерками, спускающимися с неба, и золотой звездой, появившимися в небосклоне, и вещами, превращающимися в неизвестность, и туманом, наползающем на горы. Он – и озеро, и луна, и ивы, и волны прилива; всё это – в нём, и он сам – во всех этих изменениях. Вот что означает «проникновение в сущность вещей».
После этой речи Волка высказал своё мнение сам настоятель церкви Тапир, который в моём внутреннем видении представлялся мне как бездонный колодец мудрости (井, цзин). Он сказал: