— Нападение на караван господина Дэламера в апреле…
— Ему просто не повезло. Случившееся меня смутило и поставило в неловкое положение. Я приказал провести расследование, в ходе которого были выявлены преступники среди жителей окрестных деревень. Негодяи понесли заслуженное наказание.
— Да, им отрубили головы.
— Правосудие свершилось. Железный Ван не имеет никакого отношения к нападению на караван. Этот человек — миф.
Полуприкрытые глаза мандарина распахнулись, он широко улыбнулся. Аиртон занялся трубкой. Мандарин подался вперед и потрепал доктора по ноге.
— Не беспокойтесь, дорогой дайфу. Вы и ваши друзья — мои гости, гости императора и вдовствующей императрицы. Довольно о разбойниках и грабителях. Расскажите мне, что нового на строительстве железной дороги? Как идут работы? Быстро?
Аиртон почувствовал тяжесть пухлой руки на своей ноге, а сквозь ткань брюк ощутил холодок нефритового кольца. Поведение мандарина нисколько его не смутило. Подобные прикосновения являлись знаком дружбы и доверия между мужчинами. Он вспомнил о свирепых солдатах майора Линя, которые часто ходили взявшись за руки, даже когда патрулировали улицы. Некоторые из коллег-миссионеров доктора торопились осудить самые невинные проявления чувств, считая их похотью. Не в первый раз Аиртон подумал о том, что, будь миссионеры чуть-чуть терпимее, дела у них шли бы гораздо лучше. Аиртон был доктором, и он знал более других о том, сколь слаба человеческая плоть, поэтому он не торопился осуждать чужие привычки и грехи. С другой стороны, он был шотландцем и предпочел, чтобы мандарин держал руки подальше от его ног. В ходе исполнения своих обязанностей доктору приходилось осматривать некоторых наложниц мандарина, поэтому ему не составляло никакого труда представить пышные бедра, которые совсем недавно ласкала рука, покоившаяся теперь на его колене. Аиртону потребовалось определенное усилие, чтобы вернуться к разговору.
— Железная дорога, да-жэнь? Вне всякого сомнения, господин Фишер представит вам развернутый доклад. Однако смею вас заверить, что, когда я несколько дней назад проезжал мимо стройки, лагерь напоминал пчелиный улей. Сейчас, пока мы с вами разговариваем, рабочие, по всей вероятности, заняты установкой свай для наведения моста через реку, а инженеры ищут наиболее удобное место для прокладки туннеля через Черные холмы.
— Итак, когда же можно ожидать пуск железной дороги?
— Через несколько месяцев. Господин Фишер просил передать вам, что он крайне признателен за помощь. У нас не возникло никаких сложностей с получением земли под железную дорогу. Я надеюсь, крестьяне получили достойную компенсацию?
— Ваша компания была весьма щедра, — отозвался мандарин.
— Рад это слышать, — кивнул доктор. — Мне сказали, что крестьяне порой с большим предубеждением относятся к достижениям прогресса, которые мы приносим в вашу страну. Сами понимаете, паровоз пыхтит, свистит, изрыгает дым и пламя, тянет за собой вагоны. Иноземные демоны привезли с собой злых духов. Я прав, да-жэнь?
Мандарин тоненько рассмеялся. Было довольно странно слышать визгливый смех от человека подобной комплекции. Мандарин, убрав руку с ноги доктора, принялся себя обмахивать.
— Сперва разбойники, теперь призраки. Несчастный дайфу, как же опасен мир, в котором вы живете! Дорогой доктор, неужели вас и вправду беспокоит чепуха, в которую верят простолюдины? Выпейте чаю и подумайте о богатстве и процветании, которые мы сможем обрести с помощью достижений вашей цивилизации.
Доктор рассмеялся вслед за мандарином.
— Простите, да-жэнь, но время от времени меня действительно охватывает беспокойство. Все дело в слухах. Мы чужаки в чужой стране, и мы начинаем волноваться, когда слышим о…
— Разбойниках и призраках!
— И о них тоже, а кроме того, и о том, что по деревням собираются люди, практикующие боевые искусства. Тайные общества, да-жэнь, расцветают буйным цветом благодаря предрассудкам. Все это чушь, но ведь, бывало, доходило и до беспорядков. Гибли иностранцы. Монахини в Тяньцзине…
— Это было двадцать лет назад, — мандарин уже не смеялся. — Что же касается погибших… министр Ли Хунчжан и наше правительство выплатило вашим великим державам репарации, — в последних двух словах доктор явственно уловил сарказм.
— Далеко не все столь просвещенны, как вы, да-жэнь, — запинаясь, выдавил из себя Аиртон. — И боюсь, нас, иностранцев, далеко не всегда рады видеть в вашей стране.