Марк-Алем смотрел на остывающие угли, подернувшиеся белым пеплом.
— Погода сегодня хорошая, — сказала мать. — Выйдешь прогуляться?
— Да, пожалуй, — ответил он.
— Солнца нет, но все равно тебе пойдет на пользу подышать немного свежим воздухом.
Марк-Алем кивнул.
— Давно я уже никуда не ходил, — проговорил он.
Он еще немного посидел молча, уставившись на жаровню, затем встал, надел кафтан и, попрощавшись с матерью, вышел.
Солнца и в самом деле не было. Он поднял голову, словно пытаясь отыскать хоть какие-то его следы на этом жалком небе, пустота которого вдруг показалась ему просто невыносимой. Он уже давно не видел неба над городом в это время дня, и оно показалось ему удивительно бедным, с несколькими невыразительными облаками и редкими птицами, оно навевало уныние. После начала работы в Табире этой дорогой он ходил по утрам, обычно в скверную погоду и очень рано, с головой, гудящей от недосыпа, а возвращался, когда уже начинало темнеть, почти ничего вокруг не замечая. Так что сегодня он разглядывал город как человек, вернувшийся из дальних стран. Взгляд его с каким-то изумлением блуждал по сторонам — налево, направо. Теперь не только небо, но и все остальное: стены зданий, крыши, повозки и деревья в парках — казалось ему выцветшим и безвкусным. Да что же это, пробормотал он про себя. Весь мир казался ему бесцветным и бледным, словно после изнурительной болезни.
Марк-Алем почувствовал какой-то холодок в груди, в то время как ноги сами несли его в центр города. На тротуарах с обеих сторон улицы было полно народу, но движения у всех были заторможенные, с какой-то скверной нарочитостью, и такими же жалкими казались скрипящие повозки, и скучный глашатай на площади Ислама, который, казалось, оповещал всех об унылости этого мира.
Да что же произошло здесь с жизнью, с людьми, да со всем вокруг? Там… (Марк-Алем улыбнулся про себя, как человек, хранящий священную тайну) там… в его папках, все было по-другому, там все сверкало красотой и лихорадочным блеском. Разноцветные облака, деревья в саду, снега, мосты, дымоходы, птицы — все было ярко и наполнено жизнью. И перемещения принадлежащих людям предметов были более свободными, плавными и гармоничными, как у оленей, бегущих в тумане, движения которых не ограничены законами времени и пространства. И каким же пакованным в кандалы, уродливым и ужасно скучным казался этот мир по сравнению с тем, сотрудником которого он теперь был.
Словно очумевший, Марк-Алем продолжал разглядывать город. Все было потерянным и унылым в своей нищете. Хорошо хоть, что в течение этих месяцев после начала работы он вообще никуда не выходил и не встречал никого из внешнего мира. Возможно, это и было причиной того, почему сотрудникам Дворца Сновидений очень редко давали выходные. Теперь стало понятно, что никакие выходные вовсе и не нужны ему были. И не нужно было ему вообще выходить в этот уродливый город.
Глаза Марк-Алема продолжали холодно разглядывать все вокруг. Он все больше убеждался в том, что это не случайное ощущение и что тамошний мир, хотя и был часто для него источником раздражения, больше подходил ему, чем этот мир здесь. Он никогда и подумать бы не мог, что отвыкнет от него так быстро, всего после нескольких месяцев отсутствия. Доводилось слышать о старых сотрудниках Дворца Сновидений, которые заживо теряли связь с жизнью и, если им доводилось вдруг появиться случайно в обществе, казались сомнамбулами. А не превратится ли и он через несколько лет в подобное создание? Ну и что, подумал он. Только взгляните, какой прекрасный мир придется ему покинуть! Люди подсмеивались над чудаками, но им даже в голову не приходило, какими голыми и жалкими казались они сами и их жизнь толкователям снов из Табира.