— Ну, — окликнул он, едва Марк-Алем уселся рядом. — Ты что-нибудь слышал?
— Пока ничего, — соврал Марк-Алем. — Я только пришел. Что случилось?
— Я и сам толком ничего не знаю, но, похоже, стряслось что-то серьезное. Видел солдат на улице?
— Да. И вчера вечером, и сегодня.
Сосед, делая вид, что занят открытой папкой, наклонился к нему еще ближе.
— Говорят, это связано с родом Кюприлиу, хотя никто не знает, что именно произошло.
Марк-Алем почувствовал, как замерло у него сердце.
Идиот, обругал он себя. Тебе и так все известно, что же ты пугаешься полунамека от постороннего? И все же спросил:
— И что именно?
Голос у него сел, словно он боялся, что произошедшее окончательно воплотилось бы в реальность, если кто-то со стороны подтвердил бы это.
— Толком ничего не знаю. Просто об этом перешептываются. Может, сплетни.
— Возможно, — сказал Марк-Алем и склонился над папкой, повторяя про себя: идиот, неужели ты думаешь, что таким образом можно что-то исправить?
Читать он не мог. Перед ним лежало чье-то безумное сновидение, которому он, в десять раз более безумный, должен был дать какое-то осмысленное толкование. Другие сотрудники склонились над своими папками. Время от времени раздавалось шуршание перелистываемых страниц.
— Сегодня снова ощущается какое-то напряжение, — прошептал сосед. — Что-то наверняка произойдет.
Куда уж больше! — подумал Марк-Алем. Что должно было случиться, уже случилось.
— И что же может произойти? — спросил он совсем тихо.
— Да кто его знает, — сказал сосед. — Может, во время перерыва что-нибудь выясним.
Ах да, во время перерыва, подумал Марк-Алем. Голова у него была тяжелая, словно налитая свинцом. Ему казалось, что еще немного — и сон сморит его прямо тут, над открытой папкой, выпустив сновидение прямо в нее, свеженькое, словно только что снесенное яичко. Безумие, повторил он пару раз, потирая лоб рукой. Безумие и больше ничего. Наверное, и правда лучше было вовсе не появляться сегодня на работе.
Никогда еще он не дожидался перерыва с таким нетерпением. Глаза у него то и дело слипались над чужим сновидением, описанным на страницах дела. Еще чуть-чуть, и их сны сольются в один, как вслепую сливаются судьбы людей.
Звонок на перерыв заставил его вздрогнуть. Медленно поплелся он в потоке людей, спускавшихся в подвальные помещения. Там стоял обычный шум, как в самый обычный день, словно ничего и не произошло. На самом деле у всех остальных ничего и не произошло. Он попытался уловить хоть что-нибудь в чужих разговорах, но те не имели никакого отношения к происходящим событиям. Да мне-то что до них, подумал он. Ему было известно больше всех, и какое ему тогда дело до их пустопорожней болтовни?
Он выпил кофе и стал медленно подниматься по лестнице. Рядом с ним продолжали болтать о всякой всячине. Пару раз ему показалось, что он услышал слова «чрезвычайное положение», «видел вчера вечером стражников?», но он прошел дальше, повторяя про себя, да мне-то что.
Он полагал, что у него нет ни малейшего желания что-либо узнать, даже из чистого любопытства, и все же, усевшись на свое рабочее место, почувствовал, что с нетерпением дожидается возвращения соседа.
Тот наконец показался в дверях. Даже по тому, как он шел, сразу было понятно, что его распирает от новостей.
— Оказывается, все произошло из-за одного сновидения, — прошептал он, подойдя ближе.
— Что произошло? — спросил Марк-Алем.
— Как это что? Злоключения, которые выпали на долю Кюприлиу.
— Вот как? То есть это правда?
— Да. Все совершенно точно. С ними произошло что-то ужасное. О господи, если бы я знал! Более того, мне еще вчера вечером показалось…
— И что же это за сновидение? — перебил Марк-Алем.
— Странное сновидение, которое увидел какой-то торговец овощами. Хм, на первый взгляд такие вещи всегда выглядят довольно невинно: капуста, лягушки, пастбища, а потом выясняется, что за всем этим скрывается черт знает что. И тут то же самое, сновидение с мостом, с флейтой или со скрипкой, или не знаю, с каким-то там музыкальным инструментом.
— Мост, музыкальный инструмент… — вполголоса повторил Марк-Алем. — А потом? Что там еще было?
— Еще какое-то животное там вертелось, но главное — это мост и скрипка, понимаешь?
Марк-Алем почувствовал в груди рвущую боль, словно туда вонзился тигриный коготь. Это было именно оно, то проклятое сновидение, дважды прошедшее сквозь его руки.