«Что?»
А вот сейчас долгий ответ писала сама Аоко. Её пальцы еле–еле набрали, казалось, простую фразу.
«Ты покупала дворецкого у школы из новостей?»
С того конца надолго замолчали. Следующее сообщение булькнуло лишь через две минуты, когда студентка отпустила Кида побегать по дому.
«Знаешь, они все говорили, что это безэмоциональные машины, которые готовы беспрекословно служить… Конечно, я хотела такого!»
Следующее сообщение Акако напечатала очень быстро, и именно оно вывело отца и дочь из равновесия на долгие пять минут.
«Я так понимаю, вы по поводу этой школы хотите узнать? Что ж, вы обратились к правильному человеку. Не знаю, как он это сделал, может он дофига гений, но…
Сагуру избежал терапии.
Приезжайте, он всё помнит.
Он в сознании»
Комментарий к 3. Можно ли это вылечить?
Тут нужно быть гением в психологии…
Поправьте меня, если я где-то ошибаюсь)
========== 4. Какой была школа изнутри? ==========
— Добрый день, Аоко–сама, Гиндзо–сама, — Сагуру ростом с Кайто, и у него светлые волосы. Этот парень вообще имел, скорее, западную внешность, чем азиатскую, будто банальный иностранец из аниме. А ещё на нём был обычный костюм, какой можно увидеть у бизнесмена на официальной встрече — весь такой с иголочки, хозяин своей жизни и совсем не похож на какого–то там дворецкого. Но главное — карие глаза, в которых улыбалась жизнь, — Я Сагуру, вроде как дворецкий… но нет!
Он смеялся. Выражал эмоции. Очень вежливо помог снять верхнюю одежду. Показательно поклонился. Громко позвал Акако, будто это его сестра или девушка, с которой он живёт столько лет, что привык к ней. И прошёл в столовую, не дожидаясь других. Внутри он, впрочем, разлил по чашкам чай, но совсем не как прислуга, а как хозяин дома, приглашающий на дружескую беседу.
— Ой, опять ты тут хозяйничаешь! — Акако влетела в кухню вовсе не в прекрасном обличье. Нет, она всегда была красива, высока, привлекательна, но сейчас её тёмно–алые волосы растрепались, а очень короткий халат, который мог бы выглядеть сексуально, был очень плохо поглажен. Антуража добавляло лицо самой модели, превращавшее её в полную ярости горгулью.
— Акако–сама, сегодня синий! А что насчёт красного, который прозрачный?
— Ты вообще какого хуя не постирал моё платье?! Я твоего Ватсона в камин отправлю вместо дров! — Сагуру закатил глаза, а потом показательно вежливо контратаковал:
— В таком случае в качестве отплаты буду вынужден отправить туда весь ваш гардероб, Акако–сама.
— Вот видите, а? И где мой послушный раб, а? — Аоко, которая раньше стояла с лицом, вроде «я вам вообще нужна?», заняла один стул. Рядом — её отец, который секундой назад был готов уйти, но держался — тут присутствует очень важный свидетель. Пожалуй, даже единственный.
— Что ж, вы насчёт школы, верно?
В одну секунду нежный и тёплый «Эрл Грей» превратился в непонятное пойло. Никто не решался задать первый вопрос, потому пострадавший начал давать показания сам, по своей воле:
— Я не совсем сирота — моя бабушка проживает в Великобритании. Мне просто не повезло, — лицо дворецкого окрасила искренняя грусть, — Родители спешили в аэропорт на самолёт из Японии, и тут авария. Они умерли моментально, а дрожащего меня вытащила какая–то женщина. Мне было семь лет, я был сознательным ребёнком.
Все в комнате присмирели, и даже Акако показала добрую часть своего ледяного сердца, внимательно вслушиваясь в речь парня. Но тот, вдруг, рассмеялся и быстро бросил, будто это может разрядить обстановку:
— Ну, я уже связался с бабушкой, спасибо Акако–саме. Скоро я восстановлю свои документы, хе–хе.
— Я рад за тебя, Сагуру–кун, но я хочу узнать подробности. Ведь ещё суд будет, — Сагуру дрогнул, но кивнул. В его глазах кипела смелость.
— Да. Я главный свидетель, и я хочу присутствовать там.
— Не боишься? — парень замотал головой.
— После той школы? Чего бояться после этой школы? Да ничего!
Парень допил свой чай и отошёл к тумбочке. Взяв новый пакетик, он кинул его в чашку и залил кипятком. Потом бросил два кубика сахара и сел вновь, размешивая напиток.
— Мне не повезло с самого начала. Я встретил заместителя директрисы того самого детского дома. Она не поверила, что у меня есть живая бабушка, — девушки переглянулись, и лишь Накамори согласно кивнул.
— Да, общался с ней. Такая глухая женщина… ещё и самодовольная, и права всегда…
— Да, не больше, не меньше, — Сагуру отпил ещё немного, — В школу я пошёл сразу же. Вообще, эта школа, как школа, если вы не один из «избранных».
— А как вас выбирали?
— Нам предлагали тест. Это было что–то среднее между тестом на IQ и на общую эрудицию. Ну и ещё за нами наблюдали, сколько я заметил.
— Да, это мы знаем… С чего начиналась сама терапия? — парень на секунду замолчал и оглядел всех. Когда он убедился, что все смотрят на него, ждут и слушают, он начал говорить:
— Сначала это была совершенно нормальная программа по поддержке сирот. Нас таскали по каким–то развлечениям, отправляли на интересные конкурсы, что–то дарили по праздникам, — лицо Сагуру преобразилось за долю секунды. Внимательней всех за ним наблюдала Аоко, за его эмоциями, — Как выкармливают скот на убой.
Вдруг чашка дворецкого снова оказалась пустой, но Акако заменила пакетик и долила кипятка. Потом встала и убежала, под печальный взгляд студентки полицейской академии. «Стоит Акако–тян растрогаться, она бежит скрывать эмоции. Надо сказать ей, что и у меня чай закончился, чтобы разрядить обстановку».
— Аоко, допей мой, — вдруг к девушке подвинулся недопитый чай её отца. Он уже остывал.
— Спасибо. Сагуру–кун, — они были одного возраста, но почему–то Аоко ощущала такую пропасть между ними, будто они из разных веков, — Прости, что заставляем тебя вспоминать.
— Нет, я должен. Плюс, я хорошо разыгрывал дурачка, мне досталось меньше всех, — он глубоко вздохнул, когда Акако вернулась и поставила чайник, — Правда, была особенность: конкурсы и призы никогда не были коллективными. Не было конкурсов на сплочение или чего–то того. Нас разобщали, мы потихоньку лишались возможности говорить и доверять друг другу. Сначала к тем, кого мы и так не жаловали, потом потихоньку ко всем остальным.
— Да, это серьёзно. Дальше?
— С нами работали дипломированные психиатры. Благодаря слежке, они находили подход к каждому. Одной женщине я даже верил… сначала. Потом я понял, какую цель она преследовала, и стал наблюдать за другими мальчиками и поведением сотрудников, чтобы переиграть их.
— Хорошая тактика, должна признать, — Сагуру мягко улыбнулся Акако. Вот что разрядило обстановку на то время, когда быстро закипевший кипяток вновь заваривал ещё несколько пакетиков, так это такой милый комплимент.
Потом в воздухе вновь замерло напряжение.
— Были все стандартные методы: иллюзия выбора, повторение, контроль информации. В некоторых случаях использовалось хирургическое вмешательство.
Дворецкий осёкся. Он говорил всё показательно сухо, но, кажется, с каждым новым воспоминанием, его лицо дрожало всё больше.
— Побои тоже… были методом.
Остальные замерли на своих стульях. Никто не решался прервать дрожащий голос свидетеля тех событий.
— Знаете, я даже… по детской дурости завидовал другим. Им так мозги отшибло, что они почти не чувствуют боли. Я ведь всё ощущал.
Холодильник запищал, но тут же прекратил, а Сагуру снова нелепо захохотал:
— Ну, я… Блин, простите, что я постоянно смеюсь. Просто снова быть на свободе после… этого.
— Мы понимаем, Сагуру–кун, — инспектор Накамори перекинул руку через весь стол и поддерживающее похлопал парня по спине. Тот улыбнулся, — Но я хочу знать ещё кое–что. Ты знаешь, какими становятся дворецкие после промывки мозгов?
— Ах, да. У них в сознании куча вещей. Конкретное количество зависит от уровня памяти конкретного индивидуума, — парень собрался долить себе чая, будто кому–то всё ещё есть до него дело, но чайник уже остыл. Пришлось ставить снова, — Они не думают и не чувствуют ничего, по большей части, кроме некоторых базовых вещей.