— Этого… этого не может быть… — задеревеневшими губами прошептала я, сильнее сжимая спинку кресла. Аста улыбнулась, вышла из-за спины повелителя и поклонилась мне, как в прежние времена, но в улыбке её, тоже, казалось, ничуть не изменившейся, отсутствовало всякое выражение, она не несла ни любви, ни тепла. Мелкая дрожь новой волной прошлась вниз по спине. — Как… Как такое возможно?.. Я же видела… Все видели… — мне понадобилось некоторое время, чтобы обрести самообладание. Локи не торопил, со снисходительной улыбкой наблюдая за моим смятением. Насколько ярче, красивее и сильнее он казался рядом с бледной тенью, когда-то являвшейся привлекательной и полной жизни девушкой. — Локи… Ведь оттуда… Из Хельхейма не возвращаются. Как же такое возможно?..
— Сигюн, Хель — моя дочь, — с некой иронией в голос протянул бог обмана, — неужели ты думаешь, что я не сумею договориться с ней?.. — я глядела на него во все глаза, словно и сама увидела свою смерть. Неужто он спустился в Хельхейм ради меня? Ради того, чтобы вернуть мне Асту, которую, спустя долгое время, я уже перестала оплакивать? Не оттого ли он так заметно изменился? — Она может служить тебе, как прежде, только пожелай. Она помнит только то, что ей следует помнить, так что ничто не омрачит её преданности тебе, — слова супруга вырвали меня из бездны сомнений, чтобы бросить в новую. Конечно, я и мечтать не могла, чтобы подруга, перед которой я была так виновата, снова вернулась ко мне, преодолев даже смерть. С другой стороны, глядя в её мертвенно-серое лицо и тусклые пустые глаза, я понимала, что это больше не Аста стоит передо мной. Что вопреки моему самому искреннему желанию и усилиям бога огня, ничего уже не будет, как прежде. Она не сумеет стать прежней.
— Я очень люблю тебя, Аста, — сделав несколько шагов к служанке, я крепко обняла её. Кожа девушки оказалась холодной, как ледяные пики горных вершин. Слёзы навернулись на глаза, и я даже не пыталась скрывать их. «Я тоже люблю Вас, госпожа», — бесцветным голосом, словно эхо, вторила мне Аста. Я сильнее прижала её к себе, дав волю чувствам. Она подняла руки, словно хотела обнять меня в ответ, но не решилась, уронила их к бёдрам. — Прости меня за всё. Прости меня, если сможешь… — голос дрогнул и надломился. «Мне не за что прощать Вас, госпожа», — тот же голос, протяжный и потерянный, лишённый всего человеческого. Я всхлипнула и поцеловала её в лоб, резко обернулась к Локи, но его взгляд, полный искреннего сочувствия, остудил зарождавшийся в груди гнев. Я замерла, глядя в печальные глаза мужа, осознав, что происходящее — вовсе не злая насмешка, а отчаянная попытка загладить вину. — Верни её назад, Локи. Хватит с несчастной горя и терзаний, она выстрадала своё до конца. Верни её в Хельхейм и попроси свою дочь, чтобы хорошо заботилась о ней. Аста заслужила покой.
— Ступай, Аста. Подожди за дверью, — велел Локи. Едва живая девушка поклонилась и исчезла, подобно тени, растворяющейся при первых лучах солнца. Я и сама была едва жива, стояла, схватившись за грудь и тяжело дыша, поражённая и раздавленная произошедшим. Лукавый ас не тревожил, но и не покидал меня, молча наблюдая за госпожой. Некоторое время в покоях господствовала томительная тишина. Когда я пришла в чувство, то сумела поднять голову, устремила взгляд на мужа. Он сделал несколько шагов до веранды и обратно, сцепив руки за спиной. Наконец, остановился подле меня, глянул сверху вниз. — Когда это закончится, Сигюн? Что ещё мне сделать, чтобы заслужить твоё снисхождение? Или, может, оставить эти тщетные попытки и присмотреться к новой, более ласковой госпоже?..
— О да, это в твоём духе, — я улыбнулась, сохраняя невозмутимость, хотя изменившийся тон и лукавая пренебрежительная усмешка супруга задевали моё самолюбие. — Более того, я не сомневаюсь, что она уже была бы здесь, если бы ты действительно того хотел, — я ответила ему не менее обворожительной и ядовитой усмешкой. Локи покачал головой, а затем приглушённо рассмеялся, поняв, что я раскусила его. Он, в отличие от меня, умел с достоинством принять своё поражение.