Локи помолчал. Крепче сжал клинок, глядя, как лучи Соль скользят по блестящей поверхности, стиснул зубы. Руки непредсказуемого аса дрожали, и в резкости жестов я угадывала нетерпение. Я знала, что бурная кровь зовёт полувеликана в бой, тянет перебить стражников отца, однако разум подсказывает, что перевес сил не на его стороне. Поколебавшись несколько минут, бог огня, наконец, выдохнул и вложил лезвие в ножны. И, хотя воины Бальдра опустили мечи, сердце защемило, ведь это именно я обрекла мужа на такое унижение. Я должна была злорадствовать, получить удовольствие от того, что он оказался на моём месте, а я, глупая, ему сопереживала. Просто разглядела в глазах пламенного аса нечто такое, чего там прежде не было. Нечто, вызывавшее сочувствие.
— Будь по-твоему, Бальдр, — сжав губы, с досадой и злостью выдавил из себя гордый ас. Глаза его сверкнули, и я вздрогнула снова, узнав этот зловещий изумрудный отблеск. Словно что-то почувствовав, Нанна вздрогнула вместе со мною. — Упивайся своим превосходством, пока можешь. Скоро и ему, и тебе придёт конец, уж ты мне поверь, — и Локи разразился громким надменным смехом, которого я никогда не слышала и не узнавала, потому что он принадлежал… Не ему. Порыв леденящего ветра ворвался в чертог отца, взметнул волосы и одежды, ударил в лицо. Осознавая, что тем тёплым солнечным утром ему неоткуда было взяться, я похолодела ещё сильнее. В дуновениях воздуха расслышала знакомый шёпот, который перекрыл звучный властный голос, совершенно мне чуждый:
— Проклятие ляжет на твои плечи, бог света! Больше тебе не стоять на моём пути. Судьбы мира с недавних пор открыты мне, и тебя ждёт бесславный конец. Попомни мои слова: дни твои сочтены! — колдовские горящие глаза Локи, голос, слишком низкий и зловещий даже для него, буйствовавшие в палатах бога весны холодные ветра подняли страшный беспорядок. Нанна судорожно вздохнула и лишилась чувств — наученные горьким опытом расторопные служанки подхватили ослабевшую госпожу. Бальдр побледнел, затем покраснел и что-то выкрикнул, сопровождая приказ резким жестом. Стражники бросились на бога огня, только-только приходившего в себя после зловещего наваждения. Я вскрикнула и подбежала к заграждению, выглянула вниз.
Осознавая, что не успевает вытянуть меч из ножен, да и тот бесполезен против значительного числа нападавших, Локи выкинул руки в стороны, и тотчас две мощных огненных волны разошлись от него в противоположных направлениях, раскидывая стражников с пути. Я уже с ужасом представляла себе десятки искалеченных и обожжённых мёртвых тел, характерный запах закопчённого мяса и отчаянные стоны тех, кому не посчастливилось погибнуть в первые минуты, однако, к моему большому удивлению, оглушённые воины постепенно поднимались на ноги — один за другим. Бог огня пощадил их, использовал свою страшную силу для защиты, однако не тронул ни одного из тех, кто участвовал в подлом нападении многих на одного.
Бальдр стоял, раскрыв рот в немом крике, словно пришибленный, и не решался повторить приказ. Да и если бы сумел, едва ли кто-то из перепуганных стражников осмелился бы снова пойти против могущественного пламенного бога. Они отступали, склонившись и согнувшись, будто рабы. Локи не удостоил взглядом ни их, ни отца. Внимательные глаза, всё ещё тронутые колдовской властью Гулльвейг, смотрели на меня, пронзали насквозь. Я коснулась холодными кончиками пальцев ключицы, раскрыла дрогнувшие губы, однако не решилась что-либо предпринять. Всё это длилось не более пары минут, затем лукавый ас направился прочь. Я провожала супруга взглядом, начиная осознавать, что вовсе не численный перевес в рядах противника остановил его.
Остаток дня прошёл в угнетённом безмолвии. Поражённой страшным предсказанием Локи матери нездоровилось, и она почти не выходила из своей опочивальни. Бальдр ходил мрачный, задумчивый, молчаливый. Тени легли на светлое волевое лицо, состарили на несколько лет, и я догадалась, что каверзному асу и сущности, говорившей его губами, удалось заронить недобрые предчувствия и сомнения в открытое сердце отца. Как я ни старалась успокоить и утешить отца, всё казалось напрасным: бог света кивал, однако не слышал меня, погружённый в свои невесёлые думы. Ида дрожала и не отходила от меня ни на шаг, словно теперь она нуждалась во мне больше, чем я в ней. Я же ощущала слабость и подавленность, испытывала чувство вины. Я боялась представить, что это именно я принесла печаль и тоску в оба чертога.