Его недельный раздел состоит при этом всего из одного слова — Хая. Но он варьирует это слово на сотни ладов, со всеми тропами Пятикнижия, так что получается целый недельный раздел, вроде того, что опытный чтец Торы пропевает с бимы в бесмедреше.
Начинать начинает реб Шахне с тихого ворчания, как тот, кто про себя репетирует недельный раздел и не хочет никому мешать.
Хая с махпах пешита[194] и Хая с рвиа, и Хая-Хая-Хая с мерха-типха мунах-аснахта.
Хая не отвечает.
Понемногу реб Шахне разогревается и, раскачиваясь, начинает с удовольствием вплетать разные тропы в имя своей жены. И чем дальше, тем громче и громче. Хая с зарка, и Хая с пазер, Хая с закеф котон, и Хая с тлише ктоно, и Хая с тлише гдоло… Когда же и это не помогает, он переходит к таким тропам, которые очень редко попадаются в недельном разделе, например: Хая с карни-паре, Хая с мерха капула и даже Хая с тройным трубным шалшелес…
Так он разгоняется все быстрей, входит во вкус, и из имени Хая получается целая еврейская симфония, звучащая всеми тонами Пятикнижия, всеми его руладами. Реб Шахне уже сам забыл, что это было всего лишь средство позвать жену. Средство превратилось в цель. Ему просто очень нравится провести четверть часа с еврейским напевом на устах, играя при этом именем своей жены. Но как только реб Шахне видит, что Хая бежит к нему, держа в руке связку ключей или скалку, он заканчивает свой «недельный раздел» веселым и широким мерха-типха и мунах-аснахта, как заправский чтец Торы заканчивает чтение недельного раздела перед мафтиром.
— Хая-Хая! Ха-а-а-я! Ха-а-а-о!
Случается, что Хая останавливается, пораженная такой почетной встречей и такой торжественностью. В ее сердце не остается злости на мужа, и она только для проформы спрашивает:
— Чего тебе, горе ты мое?
Но от большого воодушевления и певческого возбуждения реб Шахне и сам забыл, зачем она ему понадобилась. И он растерянно мямлит:
— Вот… Вот сейчас, Хаинька! Вот, подожди минуточку…
Как назло он вспоминает все, что ему было нужно, только когда жена уже поспешно и тихо ушла. И реб Шахне заново начинает читать свой «недельный раздел».
2. Загадка дяди Зямы
Когда происходит то, о чем было рассказано выше? В любой день, когда санный путь плох или шоссе раскисло от дождя и, значит, проезжающих мало. Зато в день ярмарки, или после хорошего снегопада, или в те часы, когда люди едут с оршанского поезда, извозчичьи кибитки подкатывают к шинку одна за другой. В такие дни Хая слышит гораздо лучше. Например, стоит только Шахне ее позвать, и она сразу тут как тут. До чтения «недельного раздела» с ее именем дело уже не доходит.
Сегодня как раз такой чудный зимний день. Хороший санный путь. Примерно через час начнут прибывать шкловские извозчики со своими шудаками. В шинке пока тихо. Реб Шахне, укутанный в одеяло, сидит в своем кресле: он дремлет с открытыми глазами и прислушивается вполуха. На стойке приготовлены еврейские закуски: рубленая селедка, холодные куриные желудки, холодная гусятина, соленые огурцы. Меламед на содержании единым духом проходит лист Геморы с Лейзерке, единственным сыном реб Шахне. До обеда еще целый час. Теперь, поскольку нервный меламед пришел в себя, отдохнув от постоянного крика, он может углубиться в самую трудную часть учебы, в Гемору. Он растолковывает Лейзерке:
— Меэймосай койрин эс шма боаровин?[195] С какого часа можно читать вечернюю Кришме? Мишо шогакояним нихносим лехол битрумосон[196]. Начиная с того часа, когда когены идут есть от своих приношений.
Но Лейзерке, единственный сын, ленив и избалован. Он сразу останавливает ребе и начинает задавать вопросы. Пока ребе отвечает, можно не учиться.
— Скажите, ребе, — говорит Лейзерке, — а когда когены идут есть от своих приношений?
— Уже начинаешь задавать вопросы? — сердится меламед. — Чтоб я так же имел дело с твоей мужицкой головой, как я знаю, когда они идут есть приношения…
Реб Шахне просыпается в своем кресле. А? Меламед препирается с его пареньком! Послушаем! В нем пробуждается привитое с юности знание Талмуда. Тогда… тогда-то голова была ясная и ноги еще ходили. И реб Шахне хриплым голосом отзывается со своего кресла:
— Ведь рабейну[197] реб Акива из Бартануро[198] где-то объясняет, есть такое место… подразумевается: когда на небе появляются звезды… Или это было сказано только о коганим, которые осквернились и совершили омовение? Они должны ждать… А? Чого треба? Хая! Хая!
194
Здесь и далее название различных тропов (знаков кантилляции), используемых при публичной рецитации текста недельного раздела Торы в синагоге.
195
Когда в вечерние часы читаем Шма? (Мишна, трактат Брахот, 2а,
196
С того часа, когда когены (священники Иерусалимского храма) идут есть приношение (Мишна, трактат Брахот, 2а,
197
Наставник наш (
198
Реб Шахне смешивает имена двух выдающихся комментаторов Талмуда: Акивы Эйгера (1761–1837, родился в Венгрии, жил в Польше) и Овадии Бартануро (1450–1516, родился в г. Бертиноро, Италия, умер в Иерусалиме).