Скарлетт потребовалось почти два часа непрерывной работы, чтобы незаметно перерезать или, скорее, перетереть нейлоновую веревку. Наконец она освободила руки и принялась развязывать узлы на запястьях Бонда.
— Скарлетт, как у тебя с музыкальным слухом?
— Вообще-то я училась играть на скрипке и на рояле. Отец очень настаивал, чтобы я получила музыкальное образование. Русские вообще любят музыку. Прямо до слез. А ты почему спрашиваешь?
— Если я попытаюсь напеть тебе последовательность из пяти нот, что-то вроде короткой мелодии, ты сумеешь определить, каким цифрам в ряду от одного до девяти они могут соответствовать?
— Попробую.
— Положи голову мне на плечо.
В течение следующего часа Бонд раз за разом повторял Скарлетт то подобие мелодии, которое он слышал возле двери, когда его вели к вертолету. Она повторяла последовательность нот и напевала их сама, прерываясь время от времени на краткий комментарий, используя термины, которые мало что значили для Бонда, — интервалы, полутона и так далее.
Между тем ей удалось достаточно ослабить узлы веревки, чтобы Бонд смог высвободить одну руку.
— Это не имеет никакого смысла, Джеймс. Я уже почти уловила, но что-то не сходится. Хотя, хотя… — Она засмеялась. — Джеймс, ты просто болван.
— Что?!
— Ты же забыл про ноль. Подожди. — Она снова начала бормотать короткую музыкальную фразу про себя. — Вот теперь получается. Послушай. — Она приложила губы к его уху. — Ну что, теперь правильно?
— Абсолютно точно, — сказал Бонд. — И какие это могут быть цифры?
— Один, ноль, шесть, шесть, девять. Только не спрашивай меня, что это означает.
— Я и не собирался. Послушай, Скарлетт. Если тебе удастся выбраться, ты окажешься по другую сторону завода. Чтобы добраться до самолета, тебе нужно будет обойти вокруг холма, под которым находится база. Ну а там… Ладно. Там тебе придется полагаться только на собственную сообразительность. Твоя главная задача — пробраться на борт и хорошенько там спрятаться. По моим расчетам, сейчас дело идет к вечеру. Действовать начнем часа в два ночи. Надеюсь, тебе повезет. В любом случае это наш единственный шанс.
Скарлетт кивнула. Некоторое время они просидели молча, но Бонд чувствовал, что она постепенно свыкается с необходимостью действовать по его плану, и более того — этот план начинал ей даже нравиться.
— Ты есть хочешь? — внезапно спросила Скарлетт.
— Давно уже живот подвело.
— А чего бы тебе сейчас больше всего хотелось?
Бонд задумался:
— Ну, на закуску что-нибудь легкое, не затрудняющее пищеварения. Например, яйца-пашот с беконом. Потом немного икры — такой, какой угощал меня Дариус у себя в саду. Палтус в кляре тоже пойдет. И запеченной куропаткой я бы не побрезговал. А запил бы я это все бутылочкой «Болленже Гранд Анне» тысяча девятьсот пятьдесят третьего года и парой бокалов какого-нибудь красного — «Шато Батайи», например. Один мой парижский друг недавно познакомил меня с этим напитком.
— А еще что?
— Я бы заказал все это в номер в гостинице. Где мы были бы с тобой вдвоем. Мы сидели бы голые прямо на кровати и объедались. А пока ложись сюда, поближе; когда настанет время действовать, я тебя разбужу. Представь себе, что ты в той гостинице, и постарайся заснуть.
— Ммм… Я уже там, — сказала Скарлетт. — Из-за приоткрытой двери ванной чувствуется запах гардении, это пахнет взбитая пена в ванне, которую я собираюсь принять…
Когда Скарлетт заснула, Бонд все продолжал обшаривать взглядом потолок, пытаясь обнаружить хоть какой-то намек на существование здесь наблюдательных приборов. В камере было темно; только из коридора через полуприкрытую заслонку на зарешеченном окне просачивался свет натриевой лампы. «Пожалуй, оно и к лучшему», — подумал Бонд. Посмотрев на спящую девушку, он с удовлетворением подумал, что она держится молодцом: четко следует его инструкциям и еще ни разу его не подвела.
Когда время, как предполагал Бонд, приблизилось к двум часам ночи, он осторожно разбудил Скарлетт и помог ей встать на ноги. Она помассировала его еще болевшее плечо и поцеловала глубокий порез на щеке, там, где острый кусок стекла прошел вглубь до самой десны.
— Вот выберемся отсюда, мой дорогой, и ты сразу же отправишься к зубному врачу, правда?
Бонд изобразил на лице страдальческую гримасу.