Целуя его на прощание, она сказала:
— Буду ждать твоего звонка. Не бросай меня, Джеймс.
— Слушай, разве я хоть раз тебя бросал?
Она молча покачала головой. Бонд проводил взглядом машину, удаляющуюся в темноту дождливого вечера; с заднего сиденья ему махала девушка, чьи большие карие глаза были прикованы к нему, пока она не скрылась из виду.
Бонд сел в следующее такси, стоявшее в очереди, и велел водителю ехать на Северный вокзал. Он всегда останавливался в привокзальных отелях, если, конечно, это позволяли условия командировок. В районе Северного вокзала гостиница была наименее претенциозной. Еще из Хельсинки он позвонил в офис в Риджентс-парке и договорился, что ему срочно переведут телеграфом необходимую сумму денег на счет в банке на Вандомской площади, где он сможет получить наличные уже на следующее утро. Манипенни не сумела скрыть свой восторг по поводу появления Бонда хотя бы в виде голоса в телефонной трубке и твердо пообещала обеспечить ему разговор по закрытой линии с М. ближе к полудню следующего дня.
В отеле у Северного вокзала Бонду предоставили просторный номер на верхнем этаже. Там был отличный душ и полно всяких шампуней и мыла. Бонд заказал себе в номер виски и минеральную воду «Перье». Налив в стакан хорошую порцию того и другого, он развалился на кровати, завернувшись в белоснежную махровую простыню.
Откинувшись на мягкие подушки, он стал восстанавливать в памяти события этих дней. Последней трудностью, которую ему пришлось преодолеть, стали поиски резидента Службы в Хельсинки. Это заняло некоторое время. Резидент был новый и выглядел всего лет на двадцать, не старше; впрочем, ему удалось в течение нескольких часов раздобыть два вполне сносно изготовленных паспорта. Бонд отдал ему трофейный люгер. Новое оружие — свой любимый «Вальтер ППК» — он рассчитывал получить по возвращении в Лондон.
Завтра, думал он, должен быть замечательный день. Утром он пойдет по магазинам и купит себе новую одежду, затем доложит М. по телефону о результатах командировки, после чего пообедает в «Ротонде» или в ресторане «Дом», а после обеда можно будет позвонить Скарлетт. Потом он вернется в гостиницу и, пользуясь тем, что никто на свете не знает, где он остановился, еще поспит; а вечером, может быть, пойдет в кино и поужинает в каком-нибудь хорошем ресторане вроде «Вефура» или «Кантона».
Что же касается сегодняшнего вечера, то тех финских денег, которые Бонд обменял в аэропорту, вполне хватило бы на отличный ужин, но ему не хотелось выбираться из номера и куда-то идти. Он позвонил администратору, заказал омлет со специями и попросил прихватить заодно весь тот виски, который оставался в бутылке после его первого заказа.
Отдав должное простой французской еде и славному напитку, он забрался голый под одеяло и проспал как убитый двенадцать часов кряду.
Утро пятницы выдалось ясным и солнечным. Бонд вышел из отеля, взял такси и поехал на Вандомскую площадь. На улице Риволи он купил легкий серый костюм, черный галстук, три рубашки, хлопчатобумажное белье, несколько пар темно-серых шерстяных носков и пару удобных черных туфель. В последнем магазине он полностью переоделся и попросил продавца взять на себя труд избавиться от костюма, снятого с водителя «Волги», и от ботинок Кена Митчелла.
Незаметно подошло время, назначенное ему для звонка М. Бонд нашел телефонную будку на довольно тихой улице Арбр-Сек, приготовил побольше монет и стал набирать сначала основной номер, а затем добавочный, который использовался в качестве пароля. Через несколько секунд он услышал, как включился коммутатор, затем последовала череда щелчков, шуршаний и позвякиваний, завершившаяся долгой паузой — полной тишиной, которую несведущий человек мог бы принять за обрыв связи. Наконец возникло привычное странное ощущение пустоты в трубке, а потом послышался знакомый голос:
— Бонд? Где только вас черти носят?
— Я в Париже, сэр. Вчера я сообщил об этом Манипенни.
— Да, я в курсе, но какого дьявола вы там делаете?
— Сэр, я счел своим долгом сопроводить домой одну молодую леди.
— Жаль, что я не смог поговорить с вами вчера. Я как раз в это время был на связи с премьер-министром.
— И как он?
— Как вам сказать… На самом деле он более чем доволен нашей с вами деятельностью.
— Вот уж странно, — заметил Бонд.
— Да, это чертовски редкий случай, просто беспрецедентный. Королевские ВВС уничтожили экраноплан. «Викерс» каким-то образом тоже не долетел до цели.
— Дело в том, сэр, что я…
— Доложите мне обо всем в подробностях, когда вернетесь в Лондон. Если хотите, можете отдохнуть несколько дней в Париже. Да, кстати, раз уж вы все равно там, я бы хотел, чтобы вы познакомились с нашим новым агентом Ноль-Ноль-Четыре.
— Что? — коротко и довольно жестко переспросил Бонд.
— Слушайте, Бонд, не прикидывайтесь идиотом. Я же говорил вам, когда вы были в Лондоне, что предыдущий Ноль-Ноль-Четыре погиб в Восточной Германии и мы взяли на службу нового агента.
— Где и когда я должен с ним встретиться?
— Идите сегодня в семь вечера в отель «Георг Пятый». Спросите номер пятьсот восемьдесят шесть. Там вас будут ждать. Это просто формальность. Пожать друг другу руки, поздороваться. А кстати, Бонд…
— Да?
— Вы в курсе, что Феликс Лейтер тоже участвовал в операции с агентом Фисташкой?
— Феликс? Нет, я понятия не имел. А что у них там произошло?
— Вообще-то ему досталось, но он отлично поработал. Там была небольшая проблема с человеком по фамилии Сильвер.
— Это меня не удивляет.
— Он пытался помешать Лейтеру установить контакт и передать информацию. По-видимому, он оказался двойным агентом. И я боюсь, Бонд, что сам агент Фисташка…
Бонд услышал в трубке пустоту. Это могло означать только одно. Он с яростью выругался.
— В общем, проведите некоторое время в Париже, — повторил свое предложение М. — Лейтер будет там проездом в Вашингтон в понедельник. Я думаю, он будет рад повидаться с вами.
— Я скажу Манипенни, где меня найти.
— Ну что ж, у меня пока все.
— Спасибо, сэр.
Бонд повесил трубку и пошел по улице в сторону набережной. Дариус был очень хороший человек, но, как и Дарко Керим в Стамбуле, как и многие другие до этого, он всегда знал, что его работа сопряжена с большим риском, порой — в буквальном смысле смертельным.
Бонд пытался гнать от себя эти мрачные мысли. Его карманы были набиты новыми франками, и он, чтобы отвлечься, решил пройтись по набережной, то и дело останавливаясь, чтобы взглянуть на дешевые картины, сувениры и подержанные книги, разложенные на лотках вдоль берега реки. Его всегда изумляло, как в эти маленькие деревянные ящики с зелеными навесами, если их открыть, можно напихать столько всякого барахла. Он взял в руки миниатюрную Эйфелеву башню и повертел в пальцах. «А не купить ли Скарлетт какой-нибудь подарок?» — подумал он. Впрочем, до завтрашнего вечера еще было много времени.
На данный момент он ограничился покупкой изящно оформленной открытки в меру фривольного содержания — для Манипенни и заглянул наугад в маленькое уличное кафе на улице Де Бурдонне, чтобы подписать ее. Там он заказал «американо» — коктейль из кампари, чинзано и «Перье» с лимонной цедрой. Не то чтобы ему очень нравился этот коктейль, но, с его точки зрения, французское кафе не было тем местом, где стоило бы пить более крепкий алкоголь.
Коктейль оказался на удивление хорош, лимонная горечь эффектно пробивалась сквозь обволакивающую мягкость вермута, и Бонд почувствовал, что наконец начинает приходить в себя. Оставив несколько монет на оцинкованной столешнице, он встал. Чтобы не возвращаться тем же путем, он решил сделать круг — перейти Сену по Новому мосту и все так же не торопясь прогуляться до ресторана «Дом». Времени у него было достаточно: убивай — не хочу.
Примерно посредине моста Бонд заметил в сотне ярдов выше по течению колесный пароход вроде тех, что ходили по Миссисипи: это был тот самый «Гекльберри Финн», «предоставленный в аренду городу Парижу только на один месяц», — пароход, который он видел с террасы ресторана на острове Сен-Луи во время их со Скарлетт первого совместного обеда. Восторженные туристы толпились на палубах, а расположившийся на носу маленький оркестрик, все музыканты которого были одеты в полосатые пиджаки-блейзеры и белые брюки, лихо наигрывал веселую мелодию. Бонд посмотрел на часы. Делать ему было решительно нечего.