- Что здесь происходит? - спросил он.
Луис понял, что здравомыслие наконец-то восторжествует. Он знал этого парня. Его звали Уоррэн, и он был, кажется, сержантом. Старый, бывалый коп. Луис знал, что тот вел в школах уроки безопасности, и не сходил со страниц газет из-за своего участия в гражданских и благотворительных организациях. А еще Уоррэн пел в хоре церкви св. Стефана и обладал чертовски зычным голосом. Нормальный мужик. Человек старой закалки, он обязательно "разрулит" весь этот бардак.
- Да, у нас тут натуральное месиво, сержант, - сказал Шоу.
- Выкладывайте, - сказал Уоррэн, доставая из-за уха сигарету и закуривая.
Шоу принялся рассказывать, и все это время взгляд Уоррэна перемещался между трупом и Луисом, и не было похоже, что его волновал внешний вид обоих. Когда Шоу закончил, Уоррэн просто кивнул.
- Они хорошо с вами обращались, мистер Ширз? - спросил он.
И Луис принялся рассказывать. Пересказ истории звучал ничуть не лучше, чем другая версия, но доказательства были на ботинке и штанине Коджозяна.
- У него слабый желудок, - сказал Коджозян. - Его стошнило в траву.
Уоррэн ухмыльнулся.
- Не врешь? Успокойтесь, мистер Ширз. Мертвец есть мертвец. Вы можете сплясать на этом мальчишке или снять штаны и наложить ему в рот. Ему будет все равно.
Луис уставился на него, побледнев и выпучив глаза.
- Вы все сумасшедшие, - сказал он.
- О, у него действительно слабый желудок, - сказал Уоррэн, выдыхая дым через ноздри. - Без обид, мистер Ширз, но вы невысокого мнения о нашей профессии. Мы всегда имеем дело с большим количеством трупов.
- На прошлой неделе у нас был один парень, - сказал Шоу, - на Вест-Райдер-стрит. Скопилась почта и все такое. Соседи позвонили, и мы приехали. Пришлось залазить через боковое окно. А вонь была, когда мы его открыли... Господи Иисусе! "Жмура" нашли на "толчке". У старика случился сердечный приступ, когда он "откладывал личинку". Весь был в мухах. И весь дом был в мухах. Жужжали так громко, что даже заглушали твои мысли.
- Это ерунда, - сказал Уоррэн. - Когда я только начал работать в Управлении, мы получили вызов из аэропорта. Середина лета, а один парень спит в машине с закрытыми окнами. Тоже жесть была та еще. Какие-то дети катались вокруг на велосипедах, увидели лежащего там парня, сказали, что он весь в рисе. В рисе. Ха, вот это было месиво! Запах с ног сшибал, богом клянусь. Он пролежал в машине почти неделю, разваливался, как переваренный цыпленок, когда мы пытались его вытащить. Большая его часть прилипла к сиденью...
Луис вскочил и бросился к "Доджу". Голова наполнилась визжащим черным шумом, и он был уверен, что сошел с ума. Другого объяснения быть не могло.
- Эй, вы куда? - крикнул Коджозян.
- Пусть валит, - сказал Шоу. - Он нам не нужен. Что нам сейчас нужно, это пара лопат, чтобы отскрести этого мальчишку от тротуара...
Луис забрался в машину. Он почувствовал под собой сиденье и руль в руках. Он крепко вцепился в него, пытаясь унять головокружение. Потому что это начиналось, он знал, что это начиналось.
Он резко развернул "Додж" и увидел в зеркале заднего вида, как Уоррэн машет ему. Когда он уносился прочь по Тесслер-авеню, едва не задев припаркованную машину, его всего трясло, а лицо заливал пот. Ему очень хотелось остановиться и проблеваться, но он не решился. Просто не решился. Ему нужно добраться до Раш-стрит и вернуться домой. И самое безумное и невероятное было то, что копы не стали его преследовать.
Не стали его преследовать...
6
Все началось в гринлонской школе.
Мейси Мерчант, одинадцатиклассница и отличница, сидела на пятом уроке СМИ и пыталась не обращать внимания на "мыльную оперу", ежедневно устраиваемую вокруг нее одноклассниками. Мейси не пользовалась популярностью. Она обладала смышленостью, амбициозностью и серьезностью - качествами, которыми она определенно не располагала к себе неофициальную элиту гринлонской школы.
Не то чтобы это как-то ее беспокоило.
По крайней мере, она не хотела признавать это публично. Некоторые из детей были "шутами", некоторые - "спортсменами", некоторые - "красавчиками", некоторые - "шпаной", а некоторые, как она, - просто "ботанами". Худенькая, светловолосая девочка, она знала, что ум - ее единственное истинное качество. И она была достаточно взрослой, чтобы понимать, что в реальном мире это будет учитываться в первую очередь. Иногда ей хотелось выглядеть как Шэннон Киттери, Челси Пэрис или другая красотка из выпускного класса, чтобы парни валялись у нее в ногах. Но не очень часто. Ибо она знала, что красота, как говорится, преходяща, и что и Шэннон и Челси, наверняка, будут жить в трейлерах с тремя орущими "спиногрызами" и непременно пьющим грубияном-муженьком, который когда-то был лучшим в забеге на сто ярдов, а теперь все его забеги ограничивались походами к холодильнику или телевизору, включить Чемпионат мира по рестлингу или ДиВиДи "Дикие девчонки".
В отличие от многих, кто носился по школьному лабиринту в поисках своего кусочка сыра, Мейси обладала амбициями. Учеба давалась ей легко, поэтому еще в первом классе она решила после школы поступать в юридический университет и начала планировать свои уроки соответствующим образом. Да, хороший юридический университет. Возможно, на факультет уголовного права, чтобы потом стать окружным прокурором или даже судьей. После этого прыжок в политику, и кто знает, чем все закончится?
Да, Мейси обладала большими амбициями, высокими устремлениями, но никто, кроме школьного психолога, не знал об этом. Никто из ее одноклассников не подозревал, что тихая, башковитая малышка Мейси нацеливается на вершины власти.
И причиной тому была сама Мейси.
К сожалению, она была застенчивой, интровертной и обделенной вниманием. Как бы она не мечтала стать "большой волчицей из зала суда", ей представлялось почти невозможным провести даже трехминутную презентацию перед классом или вообще заговорить, если только к ней не обращались напрямую. Она отлично понимала, что ей есть над чем работать.
По пути в класс СМИ она пролавировала среди толпящихся в коридоре учеников и скользнула на свое место. Никто не замечал ее. Для других учеников она была просто частью школьного инвентаря, чем-то вроде стула или парты. Сев в первом ряду, она разложила свои учебные материалы, пытаясь не обращать внимания на болтовню и сплетни вокруг нее. Иногда они казались ей невыносимо инфантильными, но ей приходилось терпеть.
- а если он сегодня не позвонит, то все...
- думает, что она охмурила меня, чувак, но ее ждет сюрприз...
- и они обвинили меня, можешь поверить? Всего лишь маленькая вмятина...
- топик обошелся мне в пятьдесят баксов, а эта тупая сучка сует его в сушилку...
- он сказал нам сдать завтра, как будто у меня есть время...
- если он так обо мне думает, пусть поцелует меня в задницу...
И так далее и тому подобное.
Мейси слышала, как Шэннон Китттери и ее компания с придыханием что-то обсуждают. Она догадывалась, что это наверняка как-то связано либо с краской для волос, либо с туфлями, либо еще с чем-то подобным.
- Тише, тише! - сказал мистер Бенц, когда вошел в класс, вальсируя и, как обычно, жуя большой комок жевательной резинки. - Все по местам, иначе сейчас я достану кнут.
Он открыл свой портфель и щелкнул "жвачкой". Все расселись по местам, и болтовня сменилась перешептываниями.
- Вы не должны жевать резинку, если не хотите делиться, - хихикнула Шэннон Киттери. Раздалось несколько приглушенных смешков, в основном - от членов ее компании.
Бенц с ухмылкой подошел к ней.
- Это все, что у меня есть, - сказал он, вытаскивая изо рта комок влажной "жвачки" и поднося ее к самому носу Шэннон. - Но ты можешь ее пожевать. Валяй.