«Интересно, какая здесь температура воздуха?» — подумалось Мичурину, который с мечтательным видом смотрел на небо, прикрывая глаза ладонью.
Несмотря на ослепляющее солнце, величаво зависшее в зените, Михаилу совсем не было жарко. Напротив, без кожаной куртки Кирсы он даже немного замерзал. Это заставляло задуматься о текущем времени года или, если копнуть глубже, о местном климате. Хотя едва ли Мичурин, прибывший сюда из другого мира, мог бы сделать об этом верные выводы.
— Тебе нравится белый цвет? — спросила девушка, неожиданно оказавшаяся прямо за его спиной.
— Ой… — Мичурин немного испугался, но быстро взял себя в руки. — Зачем так подкрадываться?
— А я и не подкрадывалась! Ты просто опять застыл с озадаченным лицом. Впрочем, извини, что задержалась. Изначально я хотела лишь дать госпоже Эдегор описание преступника, но потом решила выписать себе знакомых Катерины, которые под это описание подпадают.
— Всё в порядке…
— Так что? — с любопытством продолжала спрашивать она, облокотившись на каменную стену стоящего рядом дома. — Почему ты предпочитаешь именно белые рубахи?
— Не сказал бы, что у меня есть предпочтения в одежде, — расплывчато пояснил он. — Там, где я раньше работал, нужно было выглядеть формально, поэтому у меня выработалась привычка носить белые рубашки и черные брюки.
— Видимо, — пожимала плечами Кирса, — авантюристом ты не был. Мы белые одеяния избегаем — они слишком легко пачкаются. Ну да ладно, отвлеклись и хватит. Далее нам следует… Хм… — пурпурноволосая вновь открыла свой блокнот и начала сосредоточенно изучать сделанные прежде записи.
— Извини, что вставляю своё слово… — уже некоторое время Мичурина мучила странная мысль, которая после разговора с Катериной обрела более заметные очертания, и он решил озвучить её Маледикте. — Мальчик по имени Маркус, выходит, был школьным задирой?
— Ага, — коротко ответила она. — Дети бывают жестокими, Морок. Намного более жестокими, чем взрослые. Ты этого не знал?
— А Линда, получается, тоже не отличалась приятным характером? Тебе не кажется это странным?
— В каком плане? — Кирса отпрянула от стены и на пару шагов приблизилась к собеседнику.
— Ну, когда ты говорила о пропавших, — неуверенно переминаясь на месте, пытался объясниться Михаил, — я заметил, что практически каждый из них был… плохим человеком. Исключением казались дети, однако теперь стало ясно, что они тоже попадают в эту категорию…
Кирса медленно убрала блокнот в карман, словно потеряв к записям всякий интерес, и задумчиво посмотрела на небо. В её переменившимся взгляде проглядывался шахматист, абсолютно случайно заметивший ловушку, в которую его пытается загнать оппонент.
— Чёрт… — тихонько выругалась она. — А ведь точно…
Мичурину на мгновение стало не по себе от серьезного вида Маледикты, но он быстро вспомнил, что на кону стоят человеческие жизни, а потому продолжил мысль.
— Каждая жертва в разной степени отклонялась от границ морали. Лично я затрудняюсь ставить живодёров и воров в один ряд с невоспитанными детьми и распутными девушками, но какой-нибудь маньяк может быть категоричнее…
— Очень верное замечание, Морок, — сказала Кирса, в голове которой наконец-то собрался пазл. — Я настолько сильно погрузилась в детали, что не заметила общей тенденции…
— Безумие вынуждает человека идти на разные поступки. Аморальные, иррациональные… Бывает и так, что какой-то псих искренне верит в своё уникальное предназначение очистить мир от недостойных, — рассуждал Мичурин, а затем, увидев горящее пламя в глазах Кирсы, осёкся. — Это, впрочем, лишь предположение…
— Иными словами, — Маледикта зашагала вперёд и коротким жестом призвала Мичурина следовать за собой по узкой, извилистой улочке. — Мы столкнулись с безумцем, который возомнил себя судьёй? С серийным убийцей, который считает своё видение добра и зла абсолютным?
Они, казалось бы, вели разговор, однако Михаила не покидало ощущение того, что Кирса больше сфокусирована на своих внутренних рассуждениях.