— Почему ты ушла?
Я закрываю глаза от огней города, от серебристо-голубого света звезд. Я закрываю глаза от отчаяния, звучащего в голосе Луки.
— Потому что я была зла. Ты знаешь, как долго у меня был список? Как усердно я работала? Я даже не знала, чего должна была хотеть теперь, когда не могла больше желать мести.
— Тогда начни новый список. — Он наконец отстраняется от меня, и я слышу, как он застегивает молнию, прежде чем он берет меня за руку, чтобы аккуратно подтянуть меня к себе. Он натягивает на меня трусики, поправляет платье, заправляет пряди моих волос за уши. Его прикосновения почти нежные, а голос - мольба. — Начни новый список, Линч, и внеси в него мое имя. Проведи остаток своей жизни, наказывая меня. Каждый раз, когда ты будешь это делать, я буду давать тебе что-то новое, чтобы отомстить. Если понадобится, я снова натравлю на тебя Цербера. Я выброшу все, что ты испечешь, я порву все твои комиксы до единого. Я превращу твою жизнь в ад, Линч, если только ты останешься рядом, чтобы наказать меня за это.
Я смеюсь, низким и мягким смехом в горле. — Ты действительно больной урод.
— Тогда позволь мне быть твоим больным ублюдком. — Он прижимает свой рот к моему лбу - не поцелуй, а просто прикосновение плоти к плоти. — Я буду твоим заклятым врагом и твоим защитником, твоим охотником и твоим опекуном, твоим соперником и твоим союзником. Разве ты не заслуживаешь получить все это? Разве ты не хочешь честного боя, настоящего поединка? Ты можешь найти мужчину, который будет поклоняться тебе в ноги, - ты можешь заставить любого мужчину поклоняться тебе в ноги. Любую женщину. Ты чертов бог, Линч, это видно любому, кто на тебя посмотрит. Если бы любовь - это все, что нужно, чтобы удовлетворить тебя, ты бы уже была удовлетворена.
— Почему ты думаешь, что это не так?
Его руки скользят по моей шее, наклоняют голову назад. Он прижимает большой палец к точке моего пульса, ощущая его трепет. Он поглаживает следы укусов, пульсирующие на моей коже.
— Потому что я видел тебя удовлетворенной, Линч. Ты жадное, нуждающееся проклятое создание. Я видел тебя сытой и довольной, а как только увидел тебя сегодня вечером, понял, что ты голодаешь. — Он прижимает свой рот к моему - еще один поцелуй. — Я тоже голодаю, Линч. Я голодаю с тех пор, как ты уехала, и не могу есть. Я едва могу заснуть. Сколько еще ты будешь наказывать меня этим изгнанием?
— Я никогда не вернусь в Лондон.
Реальность этого становится очевидной только после того, как я это произношу.
— Лондон - это как жизнь на кладбище, и, уехав оттуда, я уже никогда не смогу вернуться ко всей этой смерти и серости. К его гниению и разложению.
Губы Луки медленно прижимаются к моей щеке. Он говорит мне на ухо. — Тогда я перееду в Нью-Йорк.
— Мне кажется, я еще не простила тебя.
— Тогда сделай так, чтобы я заслужил твое прощение.
Он притягивает мое тело к себе. Я прижимаюсь к его груди, его сердце как магнит притягивается к моему. Он кладет подбородок мне на голову, и я позволяю своему лицу прижаться к его шее, ощущая его пульс на своей щеке, совпадающий с пульсом моего быстро бьющегося сердца и пульсацией между ног.
— Я не хочу нуждаться в тебе, — шепчу я.
— А когда я был тебе нужен?
— А что, если я никогда тебя не полюблю? Мне кажется, я даже не знаю, как любить.
— Тогда ненавидь меня, пока ненависть не станет похожа на любовь.
Я отталкиваю его от себя, задыхаясь от смеха. — Ты слишком закомплексован, чтобы быть чьим-то парнем, Лука.
Он пожимает плечами. — Мне просто придется стать твоим гребаным мужем.
— Черт, ты делаешь мне предложение?
— Когда я сделаю тебе предложение, Линч, ты об этом узнаешь.
Когда мы возвращаемся в ресторан, то застаем Софи и Эвана за барной стойкой. Они оба прислонились к барной стойке, Софи говорит через край своего бокала, Эван внимательно слушает, не сводя с нее глаз. Их руки лежат на стойке, пальцы переплетены, большой палец Эвана проводит по костяшкам пальцев Софи.
Я останавливаюсь под аркой, ведущей к барной стойке, и громко вздыхаю.
— Чтобы иметь то, что они имеют, — говорю я Луке, больше для того, чтобы досадить ему, чем для чего-то еще.
— Она ненавидела его, когда мы учились в школе, — говорит он мне.
— А что тут ненавидеть? Ты его видел? Его грудь? Держу пари, у него безумный пресс, такой, на котором можно скакать до оргазма.
— Ты - животное, — говорит Лука. — Если тебе нужен пресс, на котором ты можешь довести себя до оргазма, Линч, можешь просто взять мой.
— Но ведь это будет не то же самое, правда? —спрашиваю я с архи-сладостью и пытаюсь уйти, но Лука ловит меня за шею, заставляя выгнуться и посмотреть на него сверху.
— Продолжай провоцировать меня, Линч, и я трахну тебя снова, прямо сейчас, прямо здесь, на этой самой барной стойке, чтобы все видели.
— Как будто ты когда-нибудь осмелишься. Ты доведешь свою маму до сердечного приступа.
— Моя репутация и так в клочья - ты в этом убедилась. Думаешь, еще один скандал имеет для меня значение? Я сделаю это, лишь бы весь мир знал, что ты моя.
Я улыбаюсь. — Я не твоя, Лука. Ты мой.
Это радует его настолько, что он отпускает меня, и я подхожу к бару, чтобы обхватить руками плечи Софи и Эвана.
— Кто-нибудь хочет десерт? — победоносно спрашиваю я.
Софи поднимает глаза и качает головой. — Я удивлена, что вы оба вернулись целыми и невредимыми. Мы делали ставки на то, чей труп будет найден дальше...
И тут ее взгляд останавливается на мне, моих волосах, красных отметинах на шее и плечах, красных царапинах, где мои ноги были прижаты к каменному выступу, и ее рот слегка приоткрывается.
— О, — говорит она.
Лука оттаскивает меня и от нее, и от Эвана. — Определенно ее. В конце концов, я бывший чемпион по фехтованию.
— Кого ты обманываешь? Определенно твоя, — говорит ему Эван. — Ты бы, наверное, получил удовольствие, если бы она задушила тебя до смерти.
— Так и есть, — подтверждаю я. — Вообще-то, я переживаю по этому поводу. Иногда он умолял меня задушить его вот так, позволь мне показать тебе...