Вскоре я понял, почему.
Как только заканчиваются зимние каникулы, я собираю персонал и приступаю к работе. Все записи с камер видеонаблюдения, сделанные в CHOKE за последний год, будут изъяты. Каждая камера, каждая комната, каждая минута. Тысячи часов записей, а возможно, и больше. Я нанимаю целую команду, чтобы прочесать записи в поисках хоть какого-то проблеска Саши.
Любой патрон, с которым Саша общалась на кадрах, вызывается на частное интервью, из него вытягивается вся информация о ней. Я опрашиваю всех до единого сотрудников, от уборщицы до бармена и вышибалы.
По крупицам, по крупицам я собираю информацию.
Это нелегко. Саша - не просто тень, она еще и хамелеон. Это отбрасывает нас на несколько месяцев назад, пока Надин, мой начальник службы безопасности, не показывает на экран, к которому она прикована, и не говорит: — Эй, а не похожа ли эта цыпочка на твою девочку?
Поздний вечер, и мы сидим перед стеной экранов в моем офисе в Квинсбридже. Здесь только Надин, я и пара новичков, которые просматривают отснятый материал. Надин ковыряется в еде кончиками палочек, сидя со скрещенными ногами в своем кресле за столом, и когда она говорит, мы все замираем и смотрим вверх.
— Какая? — спрашиваю я.
Надин указывает палочками на экран. — Горячая блондинка, разговаривающая с Освальдом Форренхэмом.
Двое новобранцев пересаживаются на стулья поближе к ее столу, а я встаю, медленно подхожу к Надин и смотрю на экран.
На черно-белых кадрах - сексуальная блондинка. Она сидит в кабине Освальда Форренхэма, прижавшись к его вместительному боку. На ней серебристое платье, а волосы рассыпаются золотыми волнами.
На кадрах Форренхэм наклоняется, чтобы поцеловать ее, и она поворачивает голову, чтобы он поцеловал ее в щеку, открывая камере свое лицо. Я протягиваю руку через плечо Надин, чтобы поставить кадры на паузу.
Симпатичное лицо, маленький подбородок, острые щеки, рот в форме сердца и большие маслянистые глаза.
— Ну разве это не интересно, — бормочу я.
— Это она, не так ли? — говорит Надин, поднимая на меня глаза.
Я отрывисто киваю, но не могу оторвать глаз от экрана. Рот Саши на кадрах сжат в девичий пух, поцелуйный и милый, но глаза тяжело закрыты, обрамлены резкими щелчками подводки. В ее глазах таится презрение, и я почти вижу их ядовито-зеленый цвет даже сквозь черно-белые кадры.
— Вы в порядке, босс? — спрашивает Надин.
Оторвав взгляд от экрана, я смотрю на Надин, которая опускает взгляд на мой торс. Я смотрю вниз. Не осознавая, я положил руку на грудь, подсознательно поглаживая порез, все еще заживающий под рубашкой.
Сколько раз я ложился под нож, но впервые меня потряс удар лезвием в грудь. Скальпель никогда не пугал меня, даже в детстве. Наверное, я никогда не чувствовал реальной опасности.
Пока не встретил Сашу.
Я опускаю руку на бок.
— Я в порядке, Надин. Спасибо.
Она кивает, но не выглядит убежденной, в ее темных глазах таится искра беспокойства. Как бы Надин ни волновалась в глубине души, она ничего не говорит. Как и все сотрудники, которыми я себя окружаю, Надин прежде всего остается непревзойденным профессионалом.
В то утро, когда она пришла забрать меня из гостиничного номера после того, как ей позвонили сотрудники отеля, она и бровью не повела. Она отвязала меня от кровати, вручила мне одежду, которую принесла с собой, и молча отвезла меня к врачу, чтобы тот осмотрел мою рану. Мой доктор был более чем недоволен, но и вопросов не задавал.
Может быть, это и есть самая верная мера власти: никогда не задавать вопросов.
Надин задала мне только один вопрос, позже, когда лично отвозила меня домой от врача.
— Что вы хотите, чтобы мы сделали?
— Найди ее, — сказал я ей тогда. — А потом я решу.
Теперь мы все смотрим на экран, на Сашу в другой коже, с длинными белокурыми волнами и в серебристом платье. Даже язык ее тела на этих кадрах другой.
— Так... что это значит? — говорит один из новобранцев, медленно возвращаясь к своему столу.
— Это значит, что нам придется заново просмотреть весь отснятый материал, — четко произносит Надин.
— О нет, — говорит новобранец, проводя рукой по лицу.
— О, да, — говорит Надин. — И на этот раз мы ищем не просто симпатичную брюнетку с длинными волосами. Мы ищем и симпатичную блондинку.
— Забудь об этом, — говорю я, наконец заговорив. — Не обращай внимания на волосы, одежду, даже рост. Не обращайте внимания на все. Сосредоточьтесь на лице. Это единственное, что она не может изменить. — А потом я поднимаю бровь на Надин. — Перестань называть ее красивой.
— А ведь она симпатичная, — говорит один из стажеров.
— Она сексуальная, как..., — добавляет другой стажер, но одного моего взгляда достаточно, чтобы остановить его на месте.
Позже, когда я уже дома и сижу на диване с чашкой кофе, а мои собаки лежат у моих ног, я сижу с открытым ноутбуком на коленях, лениво постукивая по гладкой серебристой поверхности. С экрана на меня смотрит белокурая Саша. Ее тело в серебристом платье - чистая чувственность, ее рот выглядит таким же красным и сочным, как тогда, когда я распалял его своими поцелуями. Ее глаза выдают, насколько она опасна на самом деле.
— Я пережила и худших хищников, чем ты, — сказала она мне той ночью.
— Да, — пробормотал я, глядя на ее изображение на своем ноутбуке. — Уверен, ты много чего пережила.
Что-то сделало ее такой, какая она есть, но для меня это не имеет значения. Возможно, она пережила и более страшных хищников, чем я, но такого хищника, как я, она не встречала до сих пор.
Проходят месяцы, и внешние факторы заставляют меня сосредоточиться на других вещах. CHOKE, мои обязанности по отношению к семье и Novus, мой социальный календарь, постоянное давление со стороны СМИ и их отчаянные попытки проникнуть в мою личную жизнь, когда на самом деле мне не о чем говорить. И как будто этого недостаточно, после окончания лета появляется новая проблема.