Вудроу вздохнул. — Если вы ее найдете.
Как удивительно пассивно-агрессивно с его стороны.
— Когда я найду ее, — повторяю я. — Когда.
9
Русская ищейка
Лука
Через две недели, как раз когда листья на деревьях возле моего дома начали краснеть, я наконец-то получаю необыкновенную удачу.
Яков Кавинский возвращается в Лондон.
Яков - самый близкий человек, который мне когда-либо нравился. Принципиальный человек, как Вудроу, но не боящийся запачкать руки. Я мало что знаю о происхождении Якова, но мне многое известно о его отце, русском олигархе Павле Кавински.
Он даже несколько раз заходил в CHOKE, но всегда был слишком осторожен, чтобы попасться в мои сети. Павла Кавински иначе как полным ничтожеством не назовешь - должно быть, яблоко упало далеко от яблони, раз Яков получился таким, каким получился.
Из всех моих старых школьных друзей Яков - единственный, по кому я скучаю. Именно из-за него я попал в "Цербер". Я всегда думал, что был бы не против иметь в своей жизни Якова. Сильный, молчаливый человек, который заставлял бы меня чувствовать себя в безопасности, не требуя от меня ни эмоций, ни слов, ни даже признания. Три черных добермана вполне подходили для этого.
Но больше, чем старый школьный друг, которого я с удовольствием вспоминаю, Яков Кавински - именно тот человек, который мне сейчас нужен. Он принципиальный, трудолюбивый, у него есть инстинкт убийцы и, что самое приятное, у него есть что-то, что он ищет и никак не может найти.
Я пока не знаю, что именно. Я слежу за ним так же, как и за всеми моими старыми школьными друзьями, бывшими королями Спиркреста, но многие стороны жизни Якова остаются для меня загадкой. Все, что я знаю, - это то, что он усердно трудится в России - трудится и пачкает руки. Это говорит мне о том, что, чего бы Яков ни добивался, это для него важнее, чем его моральные принципы.
А это говорит о многом, потому что Яков Кавински - прежде всего человек с совестью.
Я ничего не могу сказать или сделать, чтобы заставить Якова приехать ко мне. Когда он приезжает в страну, он всегда находит время, чтобы навестить других наших друзей, в частности епископа Блэквуда, к которому он испытывает особую привязанность по причинам, которые я сам не могу понять.
Но на этот раз Яков что-то ищет, а я - лучший человек, к которому можно обратиться, когда нужно что-то найти. Конечно, он не захочет просить меня об одолжении - никто и никогда не просит.
Но в том-то и дело, что одолжений не бывает. Люди просят о них не потому, что хотят. Они просят, потому что у них нет выбора.
Яков выглядит, каким-то образом, точно так же, как и в Спиркресте, только без формы. Та же стрижка, та же черная одежда и поношенные ботинки, та же мрачность в глазах. Яков всегда был наименее эмоциональным из моих так называемых друзей, но я подозреваю, что внутри него свернута целая вселенная боли.
Не хочет или не может он выпустить ее наружу, я не уверен.
Яков, выпущенный на свободу, был бы, я уверен, зрелищем не из приятных.
— Ну, и как ты поживаешь, Кастет? — спрашиваю я его, когда он наконец приходит ко мне домой, чтобы попросить нужную ему вещь.
— Это ты мне скажи, Флетч.
Я смеюсь. Яков никогда не был любителем игр и не болтал лишнего.
— Судя по всему, ты много занимался тем, что бил черепа для своего отца и его сомнительного друга, прячась в своей холостяцкой квартире в Чертаново, и зашел в тупик в своих поисках. — Я сделал паузу. — Насколько далеко я зашел?
Он, кажется, ничуть не удивлен тем, что я за ним слежу. Он даже не выглядит раздраженным.
— Не так уж и далеко, — говорит он. — Ты даже не упомянул, в какую видеоигру я играл или какого цвета мои боксеры.
— Наверное, в какую-нибудь гребаную игру про драконов и, скорее всего, черные.
— Ты так хорошо меня знаешь. — Его голос и глаза лишены выражения.
— Ты так же предсказуем, как кривые кости.
Он откидывается на спинку дивана, устраиваясь поудобнее. Устраиваясь поудобнее. Готовясь рассказать мне о причине своего прихода.
В конце концов, он выкладывает ее, когда я прерываю нашу легкую перебранку не совсем легким вопросом.
— Кого же ты все-таки ищешь?
Он даже не вздрагивает. Он сразу же отвечает.
— Девушку. Елену Орлову.
Девушка. Конечно. Разве у королей Спиркрестов не всегда девушка?
— Так вот кого ты искал в той питерской школе? Нашел себе школьницу в подружки, Кав?
— Нет.
— А.
Если это не девушка, то это может быть только одна вещь. Еще одна причина, по которой Яков, принципиальный человек, благородный рыцарь в сияющих доспехах, годами оказывает грязные услуги грязным людям.
— Я не считал тебя семейным человеком, Кав, — говорю я ему.
— Это не так.
Он не думает, что лжет, но это так. Яков именно такой человек, который должен быть семьянином, и однажды, когда он женится и у него будет целая куча причудливо высоких темноглазых детей, Яков станет свирепым отцом.
— Но? — спрашиваю я.
— Она моя сводная сестра. Я потерял ее из виду, когда мне было двенадцать. Ей было десять. С тех пор я ее не видел.
Интересно. Как я не знал об этом? Но, полагаю, Павел Кавински, его дрянной отец, всегда умел держать свои дела в тайне.
— Твой папаша держит ее взаперти в башне, да? — спрашиваю я Якова.
Он не реагирует. — Что-то вроде того.
Он рассказывает мне о тупике, в котором оказался, а затем торжественно смотрит на меня, как солдат, собирающийся отдать жизнь за дело и страну.
— Мне нужна твоя помощь, Флетч. Пожалуйста.
Стал бы я помогать Якову, если бы мне ничего от него не было нужно? Я размышляю над этим вопросом. Полагаю, это было бы забавное испытание - померяться остроумием с Павлом Кавинским. И я действительно неравнодушен к Якову. Наверное, я бы многое для него сделал, если бы он попросил, даже если бы мне ничего не было нужно.