— Если хочешь посмотреть на мои сиськи, так и скажи.
Я насмехаюсь и отпускаю ее. — Я могу сделать это гораздо лучше.
— Тогда почему бы и нет? — Она отталкивается от стены, слегка поморщившись. — Ты не мог бы заплатить модели из Victoria's Secret, чтобы она стала твоей фальшивой девушкой или что-то в этом роде? Или ты боишься, что она будет смеяться над тобой?
Страх - это не то, что я когда-либо чувствовал. Ни когда она привязала меня к своей кровати и разрезала на куски, ни когда мой друг Закари отравил меня в Спиркресте, ни даже когда я был маленьким мальчиком, которого везли в операционную.
Чувствует ли она страх? Я начинаю задумываться. Я всегда считал, что все, кроме меня, испытывают его - страх кажется такой неотъемлемой человеческой эмоцией. Но чем больше времени я провожу в ее присутствии, тем больше начинаю подозревать, что Уиллоу не совсем такая, как все.
Я подхожу ближе, вторгаясь в ее личное пространство, и упираюсь рукой в стену позади нее.
— Модель из Victoria's Secret смотрелась бы на моей руке гораздо лучше, Линч, но мне нравится вызов. Купить что-то - это хорошо, но украсть это гораздо более заманчиво. Мне не нужно говорить тебе об этом, не так ли? Где, интересно, остальные деньги? Я обыскал твою квартиру, но их там не было. И не похоже, что ты их тратишь, иначе твой дом не был бы похож на нору, в которую заползает грызун, чтобы умереть.
Она пожимает плечами. Она не делает никаких попыток убрать меня из своего личного пространства, хотя ей больно, хотя я могу сказать, что ей очень не нравится, когда я нахожусь рядом с ней. Ее кожа блестит от пота, и я чувствую едва заметную дрожь ее тела.
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, Лука. — Она изображает щенячий восторг, а розовый рот расплывается в улыбке. — Я просто маленькая грустная бедная девочка.
По мне пробегает волна ощущений, такая же физическая, как холодный ветер, скользящий по моей коже. Я не могу понять, что это - возбуждение или отвращение. Пьянящая, дезориентирующая смесь того и другого, словно желание засунуть большой палец в открытый порез. Я отталкиваюсь от нее.
— Устраивайтесь поудобнее. Отныне ты будешь жить здесь.
— Ты сказал, что я могу приходить и уходить, когда захочу, — говорит она, быстро оглядываясь по сторонам. — Я хочу забрать кое-какие вещи из своей квартиры.
— Ты останешься здесь, пока я не заверю контракт у нотариуса. После этого ты можешь делать все, что захочешь. — Я жестом показываю на комнату. — Здесь ты найдешь все, что тебе нужно для сегодняшнего вечера, не волнуйся.
— Хорошо, хорошо. — Она протягивает мне руку ладонью вверх. — Мой блокнот.
Неужели она подозревает, что я уже заглянул в него? А может, ей все равно. Я протягиваю ей блокнот, и она бросает его на кровать, не глядя на него.
— Ладно, — говорит она, отворачиваясь и хромая к кровати, — тогда отвали. Я устала, и моя нога меня убивает. А если я проснусь и поймаю тебя за тем, что ты наблюдаешь за мной, пока я сплю, или за чем-то подобным, я сломаю тебе нос.
— Не льсти себе, Линч, ты выглядишь как дерьмо. — Я достаю из кармана коробку с обезболивающими. — Если боль станет слишком сильной и тебе понадобится облегчение, все, что тебе нужно сделать, это приползти ко мне на четвереньках и умолять.
— Размечтался, больной, — тут же отвечает она, но ее взгляд задерживается на коробке в моей руке.
Я пожимаю плечами и кладу обезболивающее обратно в карман. — Пусть будет по-твоему. Удачи тебе сегодня во сне, Линч.
14
Хромой зверь
Лука
Этой ночью мне приснился мой первый сексуальный сон с тех пор, как я был подростком.
Он застал меня врасплох, хотя, возможно, и не должен был. Поймать Уиллоу - это самое близкое к истинному наслаждению, которое я испытывал за долгое время, подвиг, более приятный, чем любой сексуальный контакт, выпивка или наркотики.
Во сне девушка лежит обнаженная в центре моей кровати, ее лицо скрыто темнотой черного капюшона. Грудь у нее небольшая, тело стройное, между ног треугольник темных волос. В ее теле нет ничего примечательного, если не считать синяка, распустившегося, как экзотический цветок, на ее грудной клетке, насыщенного пурпурного цвета лепестков паслена.
Но именно синяк во сне вызывает мое волнение. Рука в белой перчатке моей фехтовальной формы проводит по синяку, и я сильно сжимаю ее, впиваясь пальцами в теплую кожу. Девушка на кровати, которая могла бы быть кем угодно, если бы не заметный синяк, испускает слабый скулеж от боли.
Во сне ее кожа подается, как тающее масло, моя рука в перчатке погружается в нее, и я чувствую влажное тепло, просачивающееся сквозь перчатку. Я вытаскиваю руку, и она становится пунцовой от свежей, ароматной крови.
Я резко просыпаюсь, задыхаясь и дезориентируясь.
На улице все еще темно. Сердитый ветер с низким рычанием проносится сквозь лесные заросли мимо щели, оставленной моим открытым окном. Я проверяю время: я проспал пятнадцать минут.
Спустившись вниз, я останавливаюсь на пороге кухни. Уиллоу Линч сидит на стойке, свесив одну ногу вниз, а другую прижав к телу. Вид ее босой ноги на моем кухонном столе вызывает у меня желание отбелить все поверхности на кухне, но я ничего не говорю.
В одной руке у нее книга, а другой она грызет пухлую розовую мякоть яблока, словно ведьма, наевшаяся мяса ребенка.
— Что ты здесь делаешь?
Она поднимает глаза от книги. Тушь для ресниц черным пятном размазалась по глазам, выражение лица осунувшееся. — Я не могла уснуть.
Я поднимаю бровь. — Так ты сбежала из своей комнаты?
— Замок было легко взломать. Не вижу смысла запираться. — Она смотрит на меня, презрительно скривив губы. — Это ведь не оговорено в контракте, верно?
— Также как и порча моих книг и поедание моей еды.
Она хмурится, глядя на книгу в своей руке, которую держит сложенной пополам, как безбожная язычница. — Как я могу ее повредить?