— Этот корешок треснул.
— Это книга, она предназначена для чтения. Даже Данте заслуживает лучшего, чем гнить на полке тщеславия какого-нибудь богача.
Я останавливаюсь на полпути к приготовлению кофе. — Полка тщеславия?
— Ты что, нагуглил список книг, которые нужно купить, если хочешь, чтобы люди думали, что ты психопат-маньяк или что-то в этом роде?
— Мне жаль, что ты считаешь мою личную коллекцию недостаточной, — говорю я ей, готовя черный кофе. — Мне следовало бы уделять больше времени распространению мультяшной порнографии.
Она даже не соизволила изобразить смущение или озорство. — Это решило бы многие твои проблемы.
— Ты собираешься вспоминать о моем члене в каждом нашем разговоре?
— Любой хороший психотерапевт скажет тебе, что в этом корень всех твоих проблем.
— А что лежит в основе твоих, Уиллоу?
Она усмехается. Несмотря на то, что она выглядит измученной и обремененной болью, ее ухмылка все еще полна опасного блеска, как у человека, сверкающего обнаженным клинком в темном переулке.
— У меня нет никаких проблем, Лука. Я самая счастливая девушка на свете.
Я поворачиваюсь и иду к прилавку, где она сидит. Я выхватываю у нее из рук недоеденное яблоко, выбрасываю его, а затем сжимаю ее ногу через повязку. Все ее тело содрогается от боли.
— Готова умолять об обезболивающем, Линч?
Она смеется, холодно и пусто. — Ты научился этому у своего отца, Лука? Заставлять людей умолять о лекарствах?
Я не в курсе фармацевтических разногласий вокруг "Novus", но не ожидал, что мне бросят их в лицо еще до завтрака. Я глубже впиваюсь пальцами в раненую ногу Уиллоу, посылая в нее еще один толчок боли.
— Если ты пытаешься задеть мои чувства, может, попробуешь не красть свои оскорбления прямо из таблоидов?
Она отпихивает меня от себя другой ногой. — Я не буду тратить на тебя свой творческий потенциал.
— Какое творчество? У тебя буквально татуировка с надписью "тату".
Она опускается на прилавок, собирая в кулак свое несуществующее достоинство. — Ты бы этого не понял.
— Убирайся с моей кухни. Вид твоего лица портит мне аппетит.
Она уходит, прихватив с собой неумного человека: средний палец, ткнутый прямо перед моим лицом.
К тому времени, когда Вудроу подъехал к дому, контракт уже был отправлен моим юристам, а Уиллоу отправилась за своими вещами - так она говорит. Я отправил с ней своего водителя, и у меня есть несколько человек, которым поручено идти за ней по пятам, но поскольку я знаю, какой скользкой она может быть, я мысленно помечаю, что нужно как можно скорее установить на нее маячок. Если бы я мог чипировать ее, как одну из своих собак, я бы так и сделал.
Вудроу оглядывается по сторонам, когда входит в большое открытое пространство гостиной, и слегка хмурится на своем торжественном лице.
— У вас были гости, сэр?
Я поднимаю бровь. — Почему ты так думаешь?
— Запах сигарет.
У него должно быть острое обоняние, Уиллоу давно не было дома.
— Только один гость, Эдд. — Я слегка улыбаюсь ему поверх газеты, которую читал, когда он вошел. — Женщина.
— Поздравляю, сэр, — пробормотал Вудроу трезво, как будто я только что объявил, что прошел собеседование. — Встреча доставила вам удовольствие?
Я думаю об отрезанной ноге Уиллоу и ее нацарапанной подписи на контракте.
— Очень даже. Тебе будет приятно услышать, что я официально приведу девушку на гала-концерт моей матери в январе.
На этот раз Вудроу даже не смог скрыть своего облегчения. — О, сэр! Такие радостные новости. Ваша мама будет в восторге.
Я думаю о своей матери, в ее консервативных платьях и ожерельях из жемчуга, которая встречается лицом к лицу с Уиллоу Линч из Гринли, и чуть не лопаюсь от смеха. В этом году гала-вечер будет совсем не скучным.
— Я живу, чтобы радовать, — говорю я Вудроу. — Есть новости о Митчелле?
— Наши юристы связывались с ним. Он подтвердил, что работает над статьей о вас, сэр, и предложил возможность эксклюзивного интервью. Это шанс, что вы сможете высказать свое мнение, что вы будете контролировать направление статьи. Или он так говорит, конечно.
— Митчелл напишет все, что захочет. — Я отложил газету, аккуратно сложив ее на коленях. — Возможно, он надеется выудить из меня несколько сочных цитат.
— Какое решение было бы самым неразумным? — спросил Вудроу со свойственным ему тактом. — Дать ему интервью или отказаться от него?
— Я подумаю над этим.
Если Митчелл хочет затащить меня в грязь, ему понадобятся доказательства, а единственное доказательство находится прямо здесь, в моем доме, и никакая власть на земле не сможет предоставить ему доступ. Митчелл может потянуть за свободные ниточки моей операции; возможно, он даже заставит пару клиентов CHOKE сломаться под давлением и дать ему что-нибудь, но большинство из них задушены таким количеством юридических бумаг, что не рискнут даже произнести мое имя вслух.
Тем не менее Митчелл официально объявил себя противником, а я предпочитаю встречать всех своих врагов лицом к лицу. Гораздо приятнее, когда я неизбежно раздавлю их под своим сапогом.
Может быть, настало время встретиться лицом к лицу?
Уиллоу не возвращается. По словам моих сотрудников, она ненадолго уехала в Гринли, а затем отправилась в бар в центре Лондона. Я стараюсь, чтобы это не слишком меня волновало, хотя знаю, что она и раньше успешно ускользала от меня.
В полночь я одеваюсь и еду в финансовый район. Стеклянные башни сверкают черным и оранжевым в лондонской ночи. Весь остальной мир спит, но в этой части Лондона шумно: движение, музыка, заунывный гул мужских голосов. Сотни подражателей волков Уолл-стрит требуют внимания друг друга, как маленькие мальчики, играющие в притворство. Сотрудники указывают мне на зелено-золотой фасад бара - Swing Swan.
Внутри - индустриальный шик и люстры Эдисона. Это место для состоятельных лондонских яппи, которое они посещают под видом индивидуальности, и толпа подтверждает эту оценку. Одинаковые мужчины с одинаковыми стрижками пьют крафтовое пиво, громко разговаривая с кем-то конкретным и не отрывая глаз от своих телефонов.